Битва за Землю - Михаил Павлович Николаев

– Шестнадцать часов. Сейчас поужинаем и ложитесь спать. Каюты для вас приготовлены. Потом придете сюда, позавтракайте не торопясь, обговорите между собой все, что вам необходимо, просто пообщайтесь. А за час до начала операции я приглашу вас в рубку. Работать будете оттуда. Еще вопросы?

– Можно посмотреть десантный бот, скафандры и амуницию? – спросил Табгай.

– После ужина старпом вас проведет и все покажет. Еще есть вопросы? Всё? Тогда подходите к столу и заказывайте, что вы хотели бы получить на ужин. Разносолов не будет, выбор у нас тут ограниченный, но вполне приличный. Нажимайте зеленую кнопку на столешнице и выбирайте.

Робинзон нажал. Над столешницей раскрылся голографический экран с меню автокока. Командир крейсера поскромничал: там было из чего выбирать, причем названия большей части блюд Робинзон увидел впервые. Он выбрал знакомые: котлеты по-киевски с грибной подливкой и картофельным пюре в качестве гарнира, салатик из квашеной капусты с клюквой, ржаной хлеб, чай. Спустя буквально пару минут часть столешницы сдвинулась в сторону и снизу поднялся поднос, уставленный пластиковой посудой, в дне которой были утоплены магнитики, удерживающие ее на металлической поверхности. Рядом с блюдами имелся узкий пенал, в котором на специальных фиксаторах крепились столовые приборы: ложка, вилка, нож. Робинзон еще в первые дни научился ими пользоваться и посчитал весьма удобными приспособлениями.

После ужина старпом увел космодесантников знакомиться с особенностями устройства десантного бота, по дороге сопроводив Робинзона и техников до выделенных им кают, а командир крейсера отправился в рубку. Никто из оставшихся в кают-компании спать еще не хотел, поэтому все согласились с предложением Кота еще немножко посидеть и пообщаться. Из-за стола переместились на диванчики, установленные вдоль переборок, как на флоте называли стены помещений. Пол тут называли палубой, а потолок – подволоком.

Кот переглянулся с Семеном, и они отсели подальше таким образом, чтобы Константин и Катя остались вдвоем.

– Константин Николаевич, вы участвовали в олимпиаде? – спросила Катя, покосившись на знак мастера спорта международного класса на груди генерал-лейтенанта.

– Нет, это Третьи армейские игры Десятки, проходившие в две тысячи сороковом году. Они, в отличие от олимпийских игр, проводятся раз в пять лет. И не нужно мне выкать, давайте на «ты».

– Неудобно как-то, вам ведь уже сорок три, наверно, да и звание не маленькое.

– Ерунда. Вы почти угадали – сорок четыре. А звание… Табгай рядовой, а мы с ним давно на «ты». Нам с вами предстоит вместе работать. Поэтому я предлагаю обойтись без отчеств. Так будет удобнее.

– Хорошо, Константин, уговорили. Тогда зови меня Катей.

– А ты меня Костей. Без официальщины.

– Договорились. Так расскажи про игры. Что за вид спорта? Ты чемпион, наверно?

– Русбой. Я на Третьих играх участвовал в личном первенстве по боевым единоборствам. Но чемпионом не стал, тут ты не угадала. Второе место. Китаец Сунь Чан оказался сильнее. Сделал меня по очкам. Тибетские практики – это не фунт изюму. А в сорок пятом году я уже не участвовал: возраст и последствия ранения.

– А ранение, наверно, связано со звездой Героя? За что ты ее получил?

– Связано. А Героя я получил за выполнение в сорок втором году специального задания командования. Раскрыть его суть не могу, потому что официально этих событий вообще не происходило и меня там не было. Тут вопрос международной политики. Не все у нас с американцами шло так гладко, как написано в учебниках истории. Но это уже давно в прошлом, так что не будем ворошить. Было и прошло. Может быть, теперь ты что-нибудь о себе расскажешь?

– У меня пока ничего особенного в жизни не происходило. Закончила школу, потом мединститут МГУ по направлению «Прикладная парапсихология», защитила кандидатскую. Где именно я работаю, ты уже знаешь, и чем там занимаюсь, тоже представляешь. Да, мне в мае двадцать восемь исполнилось. И не замужем.

– Какие твои годы? Успеешь еще. Это у меня уже все сроки прошли. Мама все пристает: когда да когда? Внуков хочет понянчить. А мне сначала просто не до этого было, а потом рукой махнул. Наверно, слишком разборчив, вот и не нашел пока своей половинки. А со спортом у тебя как?

– Скромно. Бег летом, лыжи зимой. Но ни там, ни там выше первого разряда не поднялась. Я не на результат, а для души бегаю. По лесу, например. Это для меня лучший отдых. Там воздух совсем другой.

– Могу как-нибудь компанию составить. Я в юности биатлоном занимался. И тоже люблю бегать по лесу.

– Ловлю на слове. Одной тоже можно бегать, но вдвоем веселее. А у нас народ слабоват в этом плане. Моего темпа не выдерживают. Так что дождемся окончания войны и прилетай на выходные. Побегаем.

– Заманчиво, конечно, но где в Москве бегать. У вас там и лесов в округе нормальных не осталось. Давай лучше ты ко мне прилетай.

– Куда?

– Под Муром. Слышала у Высоцкого: «В заповедных и дремучих страшных муромских лесах…»? Они уже, конечно, не очень дремучие и нечисти больше нет, повывелась, но все равно с подмосковными не сравнишь. А зимой там вообще сказка.

Они, все лучше узнавая друг друга, беседовали еще около часа, пока Кот не разогнал всех по каютам. Завтра предстоял тяжелый день, и телепатам требовалось хорошенько выспаться. А крейсера все еще разгонялись.

* * *

Крейсера разгонялись больше восьми часов. Потом, достигнув скорости в пятнадцать тысяч километров в секунду, оптимальной для дальних внутрисистемных перемещений, они перейдут в свободный полет, который еще через три часа сменится торможением. Оборудование тяжелых внутрисистемных крейсеров было способно скомпенсировать ускорение в пятьдесят «жэ». Конструкции могли выдержать больше. Люди – только кратковременно и в ложементах. Потому что даже при двух «жэ» сможет передвигаться только тренированный человек. А при пяти он с большим трудом сможет немножко приподнять руку. При десяти начнет отказывать зрение.

Центаврские транспортники имели примерно такие же ограничения. За исключением случаев, когда весь экипаж и пассажиры пребывали в анабиозных капсулах. А вот разгон авианосцев, которые перевозили мЁханизмы, подобными ограничениями не лимитировался. Лишь бы корпус не рассыпался. Они могли и сотню «жэ» выдержать. Именно по этой причине Новикову требовалась фора.

Сейчас, когда пассажиры разошлись по каютам, он проводил видеоконференцию с командирами «Минска» и «Мурманска». Командир «Ленинграда» тоже присутствовал, но в пассивном варианте: слушать он мог, но принять участие в обсуждении был не способен – свету для преодоления расстояния между кораблями требовалось более получаса. И это только в одну сторону.

Все уже в общих чертах имели представление