Наин - Чхон Соллан

Поэтому Чжимо очень надеялась, что этот ребенок как можно дольше не будет иметь дел с Нуубами. Она знала, как было принято: когда рождался сильный Нууб, его изолировали, чтобы он использовал силу во благо расы. Что есть благо, решали при этом единицы. Если Наин раскроет свою силу, Нуубы обязательно попытаются использовать ее для обустройства нового места жительства, потому что не могли сами найти подходящую планету. Чжимо не собиралась позволить им так поступить с Наин.

Дождь все не прекращался. Чжимо, чувствуя жжение в ладонях, протянула руки из-под крыши остановки, и холодные капли дождя приятно коснулись ее кожи. Из заживших ран больше не шла кровь.

Наверняка Гахан тоже видел новости о том, что за ночь некоторые растения на горе Сонёнсан выросли до невероятных размеров. Поэтому Чжимо поспешила к нему до того, как Гахан приведет своих людей, чтобы забрать Наин. Он улыбался, говоря, что только хочет ее навестить, но его губы были сжаты слишком плотно. Он явно был очень зол, но Чжимо не собиралась учитывать его чувства. Она сразу перешла к делу – устроила скандал первой. Бросать фарфор в ее планы не входило, но фраза «ради нашего народа» так вывела ее из себя, что Чжимо швырнула вазу в Гахана. Она твердо заявила, что они с Наин останутся на Земле и найдут свой путь. И в конце пригрозила, что, если они тронут Наин хоть пальцем, она разыграет такое же представление уже на бóльшую публику и откроет их секрет людям.

Ладонь она поранила, как раз когда бросала фарфор. К несчастью, ваза уже оказалась треснувшей. Не повезло.

Сквозь ее тяжелые, как нависшие над городом облака, мысли пробилась песня. Чжимо не могла разобрать слова. Мелодия, которая, казалось, готова была вот-вот оборваться, но продолжала звучать. Чжимо посмотрела на мужчину. Тот сидел, как в трансе, без каких-либо эмоций на лице, напевая мелодию под шум дождя. Взгляд Чжимо снова упал на листовку в его руках. Теперь она не могла оторваться от нее. Интересно, болела ли у мужчины рука, как если бы ее порезали ножом. Может быть, даже сильнее, как если бы она постоянно горела огнем боли.

Песня, звучавшая ровно, как спокойное дыхание, стихла. Чжимо чуть было не захлопала. Голос мужчины хорошо сочетался с шумом дождя и успокаивал встревоженный ум.

– Вы хорошо поете, – сказала Чжимо.

Мужчина все так же смотрел на проливной дождь. Он ответил, как будто разговаривал сам с собой:

– С возрастом все звучит одинаково. Даже не знаю, правильная ли мелодия. Но стоит мне немного напеть ее, как на душе становится спокойнее.

– У вас талант. Вам стоит записать альбом, – продолжила Чжимо.

– Какой уж теперь толк. Иногда что-то вспомнится, вот и пою, – ответил мужчина. Он все так же смотрел вперед, не проявляя никакого интереса к тому, кто с ним разговаривает. Словно ему было все равно, даже если бы собеседником оказался призрак.

– Я сама петь не умею. Но хотела бы научиться, – сказала Чжимо.

Мужчина махнул рукой.

– Не беспокойтесь об этом. Никто не осудит вас за то, что не умеете петь. Греха в этом нет. Песня сама по себе не может быть грехом. Если вас переполняет горе, то какая разница, умеете ли вы петь или нет. Лучше пусть вы плохо споете, чем будете носить в себе столько боли.

Чжимо думала, что не стоит спрашивать мужчину о сыне, хотя, возможно, ею двигало лишь желание избежать трудного разговора. Интересно, сколько человек решались спросить его о сыне? Наверное, немного. Люди всегда отступают перед огромным горем, проглатывая слова, которые нужно было бы сказать, тем самым отказывая в помощи, которую следовало бы предложить. Возможно, мужчина хотел, чтобы кто-то заговорил с ним об этом. Если бы его кто-то спросил, он бы ответил, и его горечь не превратилась бы в песню.

– Все листовки, которые вы оставили в нашем магазине, разобрали клиенты. Дайте еще, я раздам их посетителям, – сказала Чжимо.

Мужчина наконец повернулся. С прищуром всмотрелся в лицо Чжимо, словно пытаясь понять, знакома она ему или нет.

– Мы торгуем растениями, – добавила Чжимо, кивнув в сторону «Бромелии».

Мужчина медленно повернулся в указанном направлении и кивнул.

– Вы ее мама?

– Тетя.

Мужчина снова кивнул.

– Спасибо за помощь тогда. Девочка сама попросила у меня листовки, чтобы раздать покупателям. Похвалите ее.

– Обязательно.

– Но я думаю, что пора прекратить их расклеивать.

Мужчина провел рукой по листовке, а затем слабо улыбнулся, глядя на фотографию сына. Чжимо нерешительно спросила:

– Почему?

– Если бы он был жив, сам бы уже вернулся. Какой сын позволит старому отцу искать его повсюду? Колени болят, пальцы иссохли от клея.

Выплеснув накопившуюся обиду, мужчина замолчал на мгновение, потом глубоко вздохнул и снова посмотрел в стену дождя. Его потрескавшиеся губы с трудом шевелились, словно он пытался сдержать следующие слова:

– А если он мертв, то нет смысла дальше расклеивать.

Дождь неожиданно прекратился. Похоже, дождевые тучи ушли. Наступила тишина, такая, что было слышно, как последние капли воды стекают с цементного потолка в лужи на пол.

– Этот парень хотя и был не от мира сего, но сердце имел очень доброе и чуткое. Как одиноко ему, наверное, было после смерти матери, раз он постоянно смотрел на небо. Поэтому он и любил истории про инопланетян.

– Да?

– Да. Очень добрый был.

– Правда, не похож на современных детей.

– Конечно. Простой, искренний. Может быть, это потому, что он много времени проводил один.

– Не думаю.

Но мужчина решительно покачал головой.

– Отца, который оставлял маленького ребенка одного дома ради заработка, трудно назвать хорошим. Но я все равно тяжело работал, чтобы его накормить.

Он провел рукой по лицу.

– Мой младший брат недавно сказал мне: «Вонсын, считай, что он умер. Иначе ты сам умрешь. Он пошел к своей маме, потому что хотел увидеть ее первым». Я ответил, что не в его характере было так спешить. Тогда брат возразил: «Но ведь он раньше всех начал ходить».

Чжимо слушала молча. Мужчина, казалось, изливал душу как будто впервые за долгое время. Возможно, после сегодняшнего разговора ему станет легче завтра.

Из таких соображений Чжимо сказала:

– Вот уж действительно странные слова.

– Но когда я их обдумал, понял, что, хоть он и был неторопливым по характеру, все делал быстро: и ходил, и ел, и говорил.

Нужны ли сейчас этому мужчине ее заверения, что его сын жив и что, если он подождет, они обязательно встретятся снова? Действительно ли