Глубокий рейд. Новые - Борис Вячеславович Конофальский

«И вот надо ей это всё? — нет, Саблин её не понимал, как не понимал и её мужа. — И этот тоже… Мог бы дома сидеть, древние книги какие-нибудь читать, или ещё что, а он — нет, пыхтит, ящики со мною тягает!».

Уже стемнело, когда они поехали перегружать снарягу и оборудование на лодку. И хорошо… Странное дело, но Саблин хотел, чтобы как можно меньше глаз их видело. В общем, кроме деда Евгения, который, кажется, вообще не уходил от пирсов далеко, их приготовлений никто не увидел. Прапорщик закрыл лодку тентом и удовлетворённо вздохнул:

— Ну, сделано дело. Осталось только воду и топливо принести, и можно уходить.

— Аким, вы до того, как уйдёте, ко мне госпиталь зайдите, я препарат вам введу, — сказала Розалия.

— Это тот, что за девятнадцать рублей? — уточнил Саблин.

— Да, «Нокзол», — подтвердила она.

— А вы не разоритесь? — сомневался прапорщик.

— Это меньшее, что мы можем сделать для вас, — поддержал жену генетик. — Да и вам в пути с препаратом будет полегче. А Розалия вам ещё и контакты Иванова запишет. В часть к нему, как мне кажется, вам лучше не приходить.

— Лучше встретиться где-то в другом месте, — поддержала мужа Пивоварова.

— Это почему ещё? — не понял Саблин. Не любил всего такого, тайного и непонятного.

— Ну, понимаете… — тут Артём немного замялся. — Есть мнение, что кто-то из офицеров части… скажем так, сотрудничает с местными бандитами. И о вашем визите в часть… могут узнать. Начнут интересоваться, кто вы такие, зачем приехали… понимаете, лучше, чтобы на вас там внимания не обращали.

— Ну ясно, — холодно произносит Саблин.

«Вот какие же заразы эти Пивоваровы. Раньше сказать об этом не могли, что ли? А ведь, скорее всего, знали… — он был в этом уверен. — А теперь, когда уже и отказаться невозможно, когда заказ принят, когда люди уже наняты, собраны, снаряжение загружено — тут они и сообщают о такой-то мелочи. Нет, дурные эти Пивоваровы люди. Дурные, хитрые».

— Ну, в общем, заходите завтра, — продолжает Розалия. — Я буду вас ждать.

— Ладно, — бурчит Аким, — зайду.

Настя, конечно же, всё поняла ещё тогда, когда он сел обзванивать товарищей, что шли с ним в рейд, собирать их и давать последние указания. И Каштенкову пришлось позвонить. Пришлось ему всё объяснять. Говорить и про вызов от армейцев, и про командировку. Это чтобы завтра утром не ставить его перед фактом: мол, я опять сегодня уезжаю, ты тут давай держись. А с женою всё как-то быстро утряслось, пришлось, правда, Настасью приласкать, и вышло это у него без особых усилий, и даже с удовольствием, несмотря на то, что ночь он провёл у руля лодки, весь день суетился, таскал ящики, и ещё, между прочим, был у Юнь. После Саблин сам себе удивился: «Неужели это всё „Нокзол“ Пивоваровой?».

Потом он как следует поел, лёг спать и словно выключился до того момента, как в два часа утра у него запищал будильник.

Он, стоя у кабинета командира, всё думал, что сказать сотнику, как начать разговор. Но разговор вышел быстрым и простым. Короткович выглянул из кабинета и, увидав Акима, сказал:

— Вы уже выписали командировку?

— Никак нет, только собираюсь, — отвечал Саблин.

— Комполка мне уже всё объяснил, так что идите, занимайтесь своими делами, — разрешил сотник. И прапорщику показалось, что на слова «своими делами» Короткович сделал ударение.

«Едкий он всё-таки человек!», — думал Саблин, направляясь в канцелярию полка, где вахмистр Куницкий уже оформлял Кулькова и Калмыкова. Те были довольны… И от обоих пахло перегаром.

— Разит от вас, — заметил им Аким.

— Атаман, так это вчерашним разит, — заверил его Кульков.

— Документы оформите, и к одиннадцати с бронёй и оружием на пристань. Денис, ты знаешь, где лодка?

— Знаю, знаю, — отвечал Калмыков. — Я Николаю покажу.

— Ждите там, я дождусь радиста и тоже буду.

А когда Калмыкова отвлёк писарь, прапорщик протягивает Кулькову деньги, пятьдесят рублей в медных десятирублёвках, протягивает аккуратно, чтобы никто не видел, и говорит:

— Половина от оговорённого тут, дома их оставь.

— Понял, — Николай прячет деньги. — Отдам жене.

Аванс для Калмыкова он оставил, как и обещал, Насте. И предупредил её, что за деньгами придёт Мария. В принципе, всё было готово, кроме последней инъекции, и он, как только закончил в канцелярии, отправился в госпиталь.

Кажется, Розалия волновалась, она даже раскраснелась немного, когда он был уже в её кабинете. Пивоварова, готовя инъекцию, интересовалась:

— Сегодня уходите?

— Да, уже всё готово.

— Я волнуюсь за вас, Аким, — говорит она, подходя к нему со шприцем.

«О, ещё одна волнуется. Жены мне на то мало».

Он подставляет ей руку под укол. А она продолжает:

— Аким, дойдёте до Белоярского, вам лучше будет переодеться в гражданскую одежду. Возьмите с собой.

— У меня нет гражданской одежды, — сообщает ей Саблин. — У меня вся одежда военная. Да и у казаков моих, скорее всего, тоже.

Пивоваров на секунду растерялась, она, кажется, думает, что он шутит с нею; но потом женщина поняла, что прапорщик с нею серьёзен, вздохнула и, найдя вену на сгибе его руки, умело и почти без боли ввела в неё иглу.

— Ну тогда постарайтесь там, в Белоярском, не бросаться в глаза, — и потом она сообщила адрес. — Андрей уже ждёт вас. Я ему позвоню, как вы уедете.

Саблин встал… И тут Розалия вдруг стала расправлять ему рукав гимнастёрки… словно жена… А после и говорит:

— Аким, будьте там осторожны, — и добавляет: — Пожалуйста.

— Да уж постараюсь, — отвечает он и