Большая черная дыра - Amazerak

думали, не выкарабкается. Лечение было минимальным. Антибиотики для борьбы с инфекцией ещё не изобрели, и тем чудеснее выглядело исцеление. Смерть, коснувшись Георгия своей холодной дланью, почему-то снова прошла мимо.

Зато в больнице было тепло, и кормили пусть не слишком вкусно, но стабильно. Не приходилось голодать и мёрзнуть, не требовалось никуда идти или бежать, волоча на себе почти тридцать килограмм амуниции и рискуя собственной шкурой. Да и поболтать нашлось с кем. Соседи по палате оказались весьма словоохотливыми, а полноватый парень с ранениями ног даже читать умел, он служил в штабе и иногда просил кого-нибудь из персонала покупать ему газеты, которые и Георгий с удовольствием читал.

Оттуда он узнал некоторые подробности гибели двадцатого корпуса, который, как утверждали журналисты, оттянул на себя крупные силы германцев, что позволило остальным армиям перегруппироваться, выстроить новую линию обороны и остановить врага. Казалось бы, не зря дрались и погибали, но цена была заплачена страшная обеими воюющими сторонами.

Но впереди был почти весь пятнадцатый год, а Георгий знал, что зимнее отступление под Сувалками и Августовым — далеко не последнее и не самое крупное в грядущей череде поражений русской армии. Он знал, что заплаченная в десятки тысяч человеческих жизней цена в глобальной перспективе окажется напрасной. Страшная бессмысленная мясорубка продолжалась.

Разговоры и чтение газет немного отвлекали от рези в лопатке и от тягостных мыслей о будущем, которые постоянно роились в мозгу. В больнице было хорошо и спокойно, но Георгий понимал, что рано или поздно придётся покинуть эти стены, и тогда он останется один на один с чужим миром, в незнакомом времени. Уже сейчас появлялось много вопросов, на которые не находилось ответа: куда ехать, чем заниматься, на что существовать.

Если руке не вернётся подвижность, скорее всего, Георгия наверняка комиссуют. Это не могло не радовать. Какому человеку в здравом уме захочется топать в строю сотни километров, терпеть окрики и зуботычины унтеров и офицеров, жить в земле, словно крот, голодать и мёрзнуть, а потом лезть под пули и снаряды, зная, что в любой момент можешь умереть или стать калекой. И в то же время армия — это было единственное, что Георгий знал в новой жизни, а ходить в атаку, стрелять и убивать — единственное, что умел, если не считать веб-дизайна, от которого в данную эпоху толку как от козла молока. Вот поэтому будущее пугало. А ещё больше страшили грядущие события: две революции, Гражданская война, голод…

Оставалось уповать лишь на собственную грамотность. В начале двадцатого века в Российской империи было так мало образованных людей, что на рынке труда умение читать, писать и считать могли стать огромным преимуществом.

Рассматривал Георгий и вариант уехать из России в начале семнадцатого года. До тридцатых годов можно пожить в Америке, потом вернуться в Европу, а перед Второй мировой снова свинтить за океан. Но опять же лишь на словах было просто, а на деле — не очень. Кому нужен эмигрант с инвалидностью и плохим знанием языка?

Впрочем, здесь он тоже был никому ненужен. В этой незнакомой России начала двадцатого века Георгий чувствовал себя абсолютно чужим. Всё было непривычно: другой быт, другие люди, законы, нравы и порядки. Он помнил, что у Жоры Степанова остались мать и старший брат в Москве, но даже к ним ехать не хотелось…

Дверь распахнулась, и в палату вошёл грузный офицер с капитанскими погонами и холёной, сытой харей. Его сопровождали ординарец и медсестра.

— Степанов тут? Который? — спросил офицер так, словно искал нашкодившего мальчишку, спрятавшегося от наказания, и все в палате тут же присмирели, уставившись на вошедших.

У Георгия всё внутри сжалось. Он стал вспоминать разговоры, которые вели сослуживцы и в которых ему иногда волей-неволей приходилось участвовать, вспомнилось отступление и как он несколько раз драпал, чтобы спасти собственную шкуру. Сами собой в голову лезли нехорошие мысли, что капитан пришёл либо допрос устроить, либо арестовать по какому-нибудь обвинению.

— Вот он, ваше высокоблагородие, — ответила медсестра.

Георгий поднялся, стараясь не шевелить висящей на перевязи правой рукой, но боль воткнула иглы в лопатку, и он поморщился. А капитан достал из кармана небольшой предмет и объявил:

— Рядовой Степанов, за доблесть, проявленную в ходе сражения, награждаешься Георгиевским крестом четвёртой степени…. Держи. Молодец, солдат, — капитан пухлой рукой положил в руку Георгия награду и кивнул. — Вольно… Так, в этой палате вроде всё. Идёмте. Следующий «кавалер» в двести пятой лежит, — в последней фразе сквозили издёвка и презрение, которое отъевшийся штабной офицер испытывал к простым мужикам, хотя именно они несли на себе всю тяжесть войны, проливали кровь, погибали, калечились.

Посетители ушли, дверь закрылась, а на ладони остался небольшой металлический крестик, прицепленный к трёхцветной, чёрно-оранжевой ленте. Георгий смотрел на железяку в руке и не знал, что думать. С одной стороны, награда казалась ничтожной, несоизмеримой пережитым мучениям и выглядела издёвкой, с другой — в этом предмете заключалась некая метафизическая ценность, с трудом поддающаяся объяснению. Солдатский крестик словно стал сосредоточием всей боли и страданий, которые пришлось перетерпеть, неким итогом десяти безумных дней, оставивших уродливую, неизгладимую печать в сознании и на теле.

Георгий сел на кровать, разглядывая награду.

— О, Георгий «георгия» получил! — пошутил мужик с отсутствующей ногой. — Поздравляю! Это надо обмыть. Что скажете, братцы?

— Точно. Обязательно отметим, — согласился пухлый боец, отложив газету. — На этот случай у меня кое-что припасено.

— Знаем-знаем… Ты ведь под Сувалками был, Жора, да? Там такой ад, говорят, творился. Целый корпус изничтожили.

— Да не весь, — возразил толстяк. — В газете пишут, что несколько тысяч прорвалось из окружения. То ли семь, то ли десять. Не помню уже… Где у меня предыдущий номер?

— А сколько всего было-то? Корпус — это ж тебе не хухры-мухры. Там же тысяч пятьдесят, поди, было.

Раненые продолжали спорить, а Георгий встал с кровати и подошёл к окну. Его взгляду предстала огромная дыра, что разверзлась посреди улицы. Бездна быстро расширялась, поглощая брусчатку и соседние дома. Деревья, люди, экипажи падали во мрак кошмарной ямы. Та росла и ширилась, засасывая в себя весь мир, а за спиной стоял кто-то невидимый и страшный и тихонько посмеивался.

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN/прокси.

У нас есть Telegram-бот, для использования которого нужно: 1) создать группу, 2) добавить в нее бота по ссылке и 3) сделать его админом с правом на