Эволюционер из трущоб. Том 16 - Антон Панарин

под нос профессор, увеличивая участок генома на экране. — Видите, какая структура? Тройная спираль вместо двойной! А здесь… о боже, здесь встроены последовательности, которых не должно быть в человеческом геноме! Это… как будто кто-то переписал базовый код жизни, добавив в него функции, которые… — он замолчал, и его артефактные глаза вспыхнули особенно ярко, сканируя данные на экране. — Которые позволяют телу не просто использовать ману, но и преобразовывать её в совершенно причудливые формы…

Один из роботов-пауков подполз ближе и пискнул, привлекая внимание профессора. На его спинке мигала красная лампочка. Сигнал о завершении синтеза. Преображенский вскочил с кресла так резко, что оно покатилось назад и врезалось в стену, а железные протезы звякнули о каменный пол, издав характерный металлический звук. Профессор бросился к шкафчику в дальнем углу лаборатории, его халат развевался за спиной, а усы топорщились от возбуждения.

Он распахнул дверцы шкафчика, и оттуда повеяло холодом. Внутри работала система криогенного охлаждения. На средней полке стояла колба с зелёной жидкостью, которая мерцала и переливалась, словно в ней плавали крошечные звёзды. Эссенция, над которой профессор работал последние полгода, эссенция, которая должна была изменить мир!

— Неужели получилось? — прошептал Преображенский, осторожно беря колбу в руки, словно боясь, что она исчезнет, окажется миражом. — Неужели после стольких неудач, после сотен смертей подопытных, после стольких бессонных ночей… наконец-то получилось?

Его руки дрожали не от страха, а от переизбытка эмоций, которые он так старательно подавлял все эти месяцы. Профессор Преображенский был человеком науки, привыкшим мыслить логически, анализировать, просчитывать вероятности. Но сейчас, держа в руках плод своих трудов, он чувствовал себя ребёнком, получившим долгожданный подарок.

На его губах появилась улыбка, не холодная, расчётливая улыбка учёного, а искренняя, почти детская, которая на мгновение сделала его лицо моложе на десятки лет. Он поднёс колбу к артефактам-глазам, активировал режим сканирования, и на сетчатке заплясали цифры, графики, диаграммы. Состав идеален, молекулярная структура стабильна, магический резонанс в пределах нормы. Всё именно так, как и должно быть.

Преображенский зажмурился, сделал глубокий вдох и выдох, успокаивая бешено колотящееся сердце. Развернувшись на каблуках, профессор быстрым шагом направился в соседнее помещение. Его протезы отбивали дробь по полу, создавая ритмичный металлический звон.

Он распахнул массивную стальную дверь, за которой располагалась экспериментальная камера, и включил яркое освещение, залившее комнату холодным белым светом. Посреди помещения на металлическом столе лежал вервольф. Огромное волкоподобное существо, чьё тело было изуродовано до неузнаваемости.

У твари были отрублены все четыре конечности и хвост, из тела торчали десятки датчиков, подключённых к мониторам, которые отслеживали жизненные показатели. Целыми остались только голова и туловище, но даже в таком состоянии существо было живо. Его грудь медленно вздымалась, из пасти вырывалось хриплое дыхание, а жёлтые глаза с ненавистью смотрели на вошедшего профессора.

Преображенский подошёл ближе, достал из кармана халата шприц объёмом двадцать миллилитров и набрал в него треть содержимого колбы. Зелёная жидкость заполнила цилиндр, продолжая мерцать даже внутри пластикового корпуса шприца.

— Объект триста семьдесят шесть, если тебе повезёт, то раны исцелятся, а если нет… То я снова вернусь к своим исследованиям, а ты отправишься в переработку, — обратился профессор к вервольфу.

Вервольф зарычал, оскалив клыки, но ничего не мог поделать, его тело было надёжно зафиксировано стальными оковами, не дававшими даже пошевелиться. Преображенский без церемоний вонзил иглу в шею существа, нашёл яремную вену и медленно надавил на поршень, вводя эссенцию прямо в кровоток.

Вервольф дёрнулся, его тело выгнулось дугой, из пасти вырвался долгий протяжный вой, от которого по спине побежали мурашки. Профессор выдернул шприц, отступил на несколько шагов и быстро вышел из камеры, захлопнув за собой дверь. Его пальцы застучали по клавиатуре, активируя режим наблюдения через бронированное стекло и систему камер, расположенных под разными углами.

Монитор разделился на шесть секций, каждая из которых показывала происходящее в камере с разных ракурсов. То, что произошло дальше, можно было назвать чудом или кошмаром, в зависимости от точки зрения.

Тело вервольфа начало светиться изнутри зелёным светом, словно под кожей зажглись тысячи крошечных огоньков. Шерсть на спине встала дыбом, мышцы задрожали, началась судорога, от которой существо билось о металлический стол, издавая звуки, похожие на стоны и рычание одновременно. Из обрубков конечностей начала сочиться та же зелёная жидкость, смешанная с кровью, образуя на полу липкие лужи.

И вдруг… началось. Из обрубков стали прорастать новые ткани. Сначала кости, белые, влажные, покрытые плёнкой, потом мышцы, оплетающие скелет красными волокнами, затем кровеносные сосуды, пронизывающие плоть паутиной вен и артерий. Процесс шёл с невероятной скоростью. То, на что у обычного организма ушли бы месяцы или годы, здесь происходило за секунды.

Преображенский не отрываясь смотрел на экран, его дыхание участилось, руки сжались в кулаки. Правая передняя лапа выросла за тридцать секунд, левая передняя — за двадцать восемь секунд, задние конечности росли чуть медленнее, но скорость восстановления всё равно была невероятной. Хвост вырос последним, всего за пятнадцать секунд, извиваясь как змея. Весь процесс от начала до конца занял не больше двух минут.

— Работает… Всё работает! — заорал Преображенский, и его голос сорвался на визг от восторга.

Он стоял, прижавшись ладонями к стеклу, и наблюдал, как вервольф медленно поднимается на все четыре лапы напрягая их до такой степени что стальные оковы треснули и развалились на части. Распрямившись вервольф, проверил подвижность суставов. Огляделся по сторонам, принюхался и издал низкое рычание. Посмотрев сквозь бронированное стекло на своего мучителя, он молниеносно прыгнул вперёд.

Массивная голова вервольфа врезалась в стекло, от чего-то пошло трещинами. Преображенский же даже не шелохнулся, а меланхолично протянул руку к красной кнопке, расположенной на стене.

— Эксперимент удачен, образец в переработку, — равнодушно произнёс он, нажимая на кнопку.

Моментально помещение в котором находился вервольф заполнилось ревущим пламенем, испепелив того за считанные секунды.

Согласно полученным данным, показатели вервольфа до сожжения были в норме. Пульс, дыхание, температура тела, всё отлично. Более того, новые конечности не отторгались организмом, не вызывали иммунной реакции и работали так, словно были с вервольфом с самого рождения.

Преображенский отстранился от стекла, развернулся на каблуках и бросился обратно в основную лабораторию. Его смех эхом разносился по коридорам. Со стороны могло показаться, что профессор сошел с ума, впрочем, это было не далеко от правды. Преображенский взял новый шприц, набрал в него остатки зелёной жижи и безумно улыбнулся.

— Пришло время провести испытания на человеке, — прошептал он, глядя на шприц в своей руке. — И кто лучше подойдёт на роль испытуемого, чем создатель этого чуда?

Преображенский опустился