Эволюционер из трущоб. Том 16 - Антон Панарин

на пол прямо посреди лаборатории, окружённый своими изобретениями, роботами-пауками. Они остановились, наблюдая за хозяином, готовые в любой момент провести процедуру реанимации. Руки Преображенского дрожали от предвкушения.

Он расстегнул халат, закатал рукав рубашки, обнажив худую руку с выступающими венами. По привычке протёр место укола спиртом, хотя и понимал, что при такой регенерации инфекция не успеет развиться. Он поднёс иглу к вене, на секунду замер, наслаждаясь моментом, и резко вонзил её, надавив на поршень.

Зелёная жидкость устремилась в кровоток, и профессор почувствовал, как по телу разливается странное тепло. Он бросил шприц на пол и начал расстёгивать фиксаторы на железных протезах, поспешно снимая их один за другим. Правый протез со звоном упал на пол, левый последовал за ним через секунду. И тут началось.

Боль. Невероятная, всепоглощающая, такая, что темнело в глазах и хотелось умереть прямо здесь и сейчас. Преображенский закричал, срывая горло. Он упал на спину, его тело билось в конвульсиях, руки царапали пол, оставляя кровавые полосы на холодной плитке.

Из культей ног, где когда-то были раздроблены колени, начала сочиться та же зелёная жидкость, смешанная с кровью. Процесс регенерации у человека шёл болезненнее, чем у вервольфа: каждая новая клетка, каждое новое нервное окончание отзывались вспышкой боли в мозгу.

Профессор чувствовал, как растут кости, прорывая кожу изнутри, как мышцы наматываются на скелет, как сухожилия соединяют всё воедино. Он испытывал ни с чем несравнимый зуд, хотелось вцепиться руками в кожу ног и сорвать её вместе с мясом. Это было похоже на то, как если бы тебя сжигали заживо, разрывали на части и собирали обратно одновременно.

Слёзы текли по щекам, смешиваясь с потом, рот был открыт в беззвучном крике, потому что сил на звук уже не осталось. Роботы-пауки собрались вокруг хозяина, их механические глаза наблюдали за происходящим, записывая данные; но согласно заданной программе они не вмешивались.

Время тянулось бесконечно долго, казалось, прошла целая вечность, хотя на самом деле процесс занял те же две-три минуты, что и у вервольфа. Наконец, боль начала отступать, оставив после себя лишь глухую ломоту во всём теле и невероятную усталость. Преображенский лежал на полу. Его артефактные глазные яблоки с жутким хлюпаньем вывалились из глазниц и покатились по полу. На их месте выросли новые, органические.

Преображенский медленно приподнял голову, посмотрел вниз, на то место, где раньше были культи, и увидел их. Целые, здоровые ноги, покрытые новой розовой кожей, пальцы шевелятся, коленные суставы сгибаются без малейшего намёка на боль. А ещё ноги оказались очень волосатыми, что удивило профессора.

Из глаз Преображенского хлынули слёзы счастья, такого пронзительного, что грудь сдавило от переполняющих эмоций. Преображенский попробовал согнуть ноги в коленях, получилось. Попробовал пошевелить пальцами, всё работало. С трудом перевернулся на живот, оперся руками о пол и медленно, осторожно, начал подниматься.

Колени дрожали от слабости, мышцы ещё не привыкли к нагрузке, но он встал. Впервые за долгие годы Преображенский Аристарх Павлович встал на собственные ноги. Его рост остался прежним, метр пятьдесят пять сантиметров, но сейчас он чувствовал себя великаном. Профессор сделал первый шаг, и ноги его не подвели. Второй шаг, всё ещё работают. Третий, координация начала возвращаться.

Он оглядел лабораторию, увидел своё отражение в стеклянной дверце шкафа. Невысокий лысый человек с огромными усами, в мятой окровавленной рубашке, стоит на собственных ногах, и от этого зрелища по телу побежали мурашки.

— Получилось, — прошептал он, глядя на своё отражение. — Наконец-то получилось.

Профессор рухнул на колени, уткнулся лицом в ладони и зарыдал. Громко, навзрыд, выплескивая наружу годы боли, унижений, ненависти к тем, кто его искалечил. Роботы-пауки окружили хозяина, один из них осторожно забрался ему на плечо, словно пытаясь обнять. Преображенский плакал долго, пока не закончились слёзы и не охрип от рыданий голос.

Лишь спустя время/необходимое время он поднял голову, вытер лицо рукавом рубашки и медленно встал, на этот раз уже увереннее. Он сделал несколько шагов по лаборатории, ощущения были непривычными, почти забытыми, но такими родными. Он подошёл к зеркалу в полный рост, висевшему на стене, и внимательно осмотрел себя. Ноги были чуть бледнее остального тела, мышцы ещё не окрепли, но это лишь вопрос времени.

— Спасибо, Михаил Константинович, — произнёс он вслух, обращаясь к отсутствующему источнику генетического материала. — Твой геном подарил мне то, что я считал утраченным навсегда. И теперь… — его улыбка стала хищной. — Теперь пришло время отплатить добром за добро. Если эта эссенция способна восстановить мои ноги, представляешь, что она сделает с организмом в расцвете сил? Представляешь, каких высот можно достичь, используя её потенциал?

Преображенский развернулся и направился к компьютеру, на ходу отдавая команды роботам-паукам. Те заметались по лаборатории, принося нужные приборы и готовя новые образцы для анализа. Профессор уселся в кресло, и его пальцы забегали по клавиатуре с такой скоростью, что клавиши едва успевали реагировать. Мозг работал на полную мощность, перебирая варианты, просчитывая возможности, строя планы.

Эссенция регенерации — это только начало, только первый шаг. Что если модифицировать формулу? Что если добавить компоненты, усиливающие не только физическую регенерацию, но и магические способности? Что если…

Внезапно все мониторы в лаборатории одновременно погасли, погрузив помещение во тьму. Роботы-пауки замерли, их механические глазки перестали светиться. Даже гул работающего оборудования стих, оставив после себя лишь тишину.

Преображенский напрягся, пытаясь включить ночное зрение. Но артефактные глаза остались лежать на полу, и ничего не вышло. Он медленно поднялся с кресла, инстинктивно нащупывая на поясе пистолет, который всегда носил с собой на случай незваных гостей.

Лаборатория располагалась в секретном секторе университета, куда имели доступ лишь избранные, а система безопасности была настолько совершенной, что даже мышь не смогла бы проскользнуть незамеченной. И вдруг отключилось электричество? Это не могло быть случайностью. Преображенский прислушался, его модифицированный слух уловил звук. Тихий, едва различимый, как будто кто-то осторожно спускается по лестнице.

— Кто там? — окликнул профессор, направляя пистолет в сторону двери. — Предупреждаю, я вооружён и без колебаний выстрелю!

В ответ раздался тихий смех. Не злобный, не угрожающий, а скорее… ироничный. Дверь лаборатории медленно открылась. В проёме появилась фигура. Высокая, стройная, окутанная тенями. Преображенский перезагрузил систему безопасности и тут же приказал паукам включить фонарики. Десятки лучей устремились на незваного гостя, осветив его силуэт.

Перед ним стоял человек… Точнее, это выглядело как человек, вот только данные, получаемые от пауков, говорили, что его энергетическая сигнатура была чудовищной. Магический потенциал зашкаливал, а аура… аура была багровой, с чёрными прожилками. Такую ауру профессор никогда в жизни не встречал.

— Добрый