Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд

Он произносит это с тёплой усмешкой, но в глазах всё ещё стоит искреннее изумление.

— Так что же теперь? — спрашиваю я.

— Теперь… — он касается кончиками пальцев моей щеки, — теперь я точно тебя никуда не отпущу.

Машина плавно снижает скорость. Мы подъезжаем к Гранд Отелю. Я понимаю это по красивейшему крытому подъезду с голографической вывеской, на которой высвечивается название. По обе стороны гравимобиля оказываются массивные колонны, считывающие, кто приехал.

Гравимобиль останавливается полностью, водитель выходит и открывает нам двери. Таррел выбирается первым и подает мне руку. Ведет к раздвижным дверям отеля, и вдруг откуда ни возьмись со всех сторон нас атакуют репортеры.

Нас накрывает целая волна вспышек.

— Интересно, какая крыса нас сдала? — Таррел тихо чертыхается и, обняв меня за плечи, ведет к дверям.

Но кольцо репортеров стремительно сужается, и вскоре нам приходится остановиться. Снова со всех сторон раздаются вопросы.

— Командор Крейт! Курсант Мэлтис! Каковы ваши планы?

— Госпожа Мэлтис, каково это — узнать, что ваш отец один из Коронаторов?

— Будет ли пересмотрен закон о полукровках в Академии?

Я в шоке.

Но Таррел заслоняет меня своим телом, как живой щит. Я аккуратно берусь за его плечо и, если честно, очень рада, что он отгораживает меня от этих стервятников. В воздухе проскакивает легкий ментальный толчок, подавляющий суету.

— Вопросы — позже, — резко обрывает он.

Но внезапно раздается вопрос, который заставляет Таррела замереть на мгновение.

— Что будет с Академией, командор?

Таррел останавливается, медленно поворачивается к ним.

— Разрабатывается проект спецкорпуса Академии для полукровных курсантов.

В толпе раздаётся единый вздох.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Он ни разу не говорил мне об этом!

Но он смотрит прямо на меня.

— Это то, что должно было быть сделано давно, — поясняет тихо и твердо.

После этого репортеры расступаются и запросто пропускают нас к дверям в гостиницу.

Холл поражает меня своей высокотехнологичностью. Впереди длинная стойка рецепции, словно парящая в дымке неоновой подсветки. За ней администраторы-ксорианки со стильными прическами в стерильно-белой форме. справа роскошный ресторан. Слева лифты и зона ожидания с шикарными диванами и массажными креслами.

Таррел подводит меня к стойке.

— Номер на имя Таррела Крейта, — произносит он.

— Люкс для новобрачных? — хитро переспрашивает администратор. — Одну минуту.

Спустя несколько мгновений она просит нас положить ладонь на пишущее устройство, и на пропуска, которые вживлены в ладонь, кодируется пропуск в номер.

— Можете проходить, — воркует она. — Ваши ключи готовы.

Мы отходим от стойки и идем к лифтам.

— Для новобрачных? — спрашиваю я с легкой иронией в голосе.

— Что сделаешь, если он у них так называется, — с легкой досадой отмахивается Таррел и вызывает лифт.

Мне нравится чувствовать его руку у себя на талии, я ощущаю её тепло, но вместе с ним чувствую и его волнение. И, сдается мне, я даже знаю, чем оно вызвано, но намеренно не пытаюсь прочитать его эмоции точнее. Я все узнаю. Через несколько секунд.

57.

Мы поднимаемся в номер.

Я нарочно занижаю ожидания, чтобы не разочароваться, и ожидаю увидеть стандартный люкс, но когда дверь открывается, у меня перехватывает дыхание. Ахаю от неожиданности. Это не номер. Это дворец. Произведение искусства!

Номер выглядит примерно так.

Панорамные окна, открывающие вид на сверкающий вечереющий город. Полупрозрачные перегородки с подсветкой, Парящие платформы вместо обычной мебели. Смарт-драпировки, меняющие цвет в зависимости от настроения. И огромная кровать в центре, сделанная из тёмного, полированного металла с лазурным шёлковым покрывалом. Я еще нигде не видела такой роскоши.

Двери номера закрываются за нами. Внутри тихо, просторно, и я теряюсь на мгновение, разглядывая эту красоту. В воздухе тонкий аромат древесных нот.

Перед кроватью парит накрытый стол. В центре возвышается бутылка игристого вина в тонком стекле, инкрустированной живыми кристаллами. Они переливается под мягкой подсветкой, точно крошечные звёзды. На горлышке тонкая серебряная нить, символизирующая статус напитка — это редкое вино, созданное по традиционным технологиям древних ксорианских виноделов.

Рядом — идеально выложенные свежие ягоды. Они сияют естественным глянцем, словно только что собраны: насыщенно-красные, фиолетовые и тёмно-синие плоды, источающие сладкий, свежий аромат. В небольших прозрачных кубках — воздушные десерты с тонкими слоями шоколадного крема и едва заметным блеском сладкого ликёра.

Но среди всей этой роскоши взгляд неизменно цепляется за обсидиановую шкатулку. Глубоко чёрная, будто поглощающая свет, она стоит чуть в стороне, но её невозможно не заметить. Филигранная резьба по поверхности напоминает плавные линии древних символов, а крышка кажется запечатанной самой тьмой.

Таррел проходит вперед, что-то кликает на большом сенсорном экране, встроенном в одну из стен, на нем запускается видео волн, накатывающих на берег, а откуда-то из встроенных динамиков доносится звук плеска воды и легкая расслабляющая музыка.

— Ты заранее всё подготовил, да? — оборачиваюсь к Таррелу, когда он расслабленно сбрасывает китель на одно из парящих кресел. Выглядит уже так, будто последние часы не были самыми тяжелыми в его жизни.

— Конечно, — он бросает короткий взгляд на меня, в котором отражается тихая, настоявшаяся радость. — Я спланировал этот момент уже давно.

Я подхожу к нему и веду пальцем вдоль черной рубашки, плотно облегающей стальной торс. Таррел мгновенно обхватывает меня за талию и прижимает к себе.

— Ты напугал меня, — признаюсь, глядя ему в глаза, — в машине.

— Ты же спасла меня, а? — отвечает он игриво и с теплотой в голосе. — Когда мы вместе, нам ничего не страшно.

Я обвожу его взглядом, чтобы убедиться наверняка, что с ним всё в порядке.

— Отдохнешь? Или закажем еду?

Я сама понимаю, что мои слова звучат глупо. Я просто вообще не знаю, как вести себя в подобных ситуациях. Я с любимым мужчиной в гостиничном номере, но ощущение, будто я делаю что-то запретное, неправильное, и появляется та самая давящая неловкость, которую все боятся.

Таррел приподнимает бровь и чуть улыбается, нежно касаясь пальцами моего подбородка.

— Ты думаешь, я сейчас способен есть? — Он стоит напротив, наблюдая за моей реакцией.

— Ты ведь не привык к таким вещам, да? — спрашиваю я, кивая на идеально накрытый стол.

— К каким именно? — Он слегка склоняет голову, уголок губ поднимается в намёке на улыбку.

— К