Господин следователь 7 - Евгений Васильевич Шалашов

— Так об этом пока знает всего несколько человек, — улыбнулся я. — Государь, товарищ министра с супругой, а еще я. Теперь еще и ты знаешь. Но у меня просьба — пусть это пока останется нашей тайной? Мало ли что может быть. А вдруг не удастся в следующем году обучение возобновить? Вдруг военное министерство упрется, начнутся согласования, переписка. С нашей бюрократией перевод может не год занять, а целых два.

Леночка какое-то время сидела молча, о чем-то размышляла, потом спросила:

— Ваня, а в чем моя роль? Ольга Николаевна попросила, чтобы я приняла участие в судьбе Ани, а мне пока ничего в голову не приходит.

— Леночка, а ты помнишь сказку о Золушке? — поинтересовался я.

— Разумеется помню, — вскинула брови барышня. — Сама подумала, что Аня — это Золушка, а Ольга Николаевна решила стать феей-крестной.

— А вот здесь ты ошибаешься, потому что фея-крестная — это ты.

— Я⁈

Ох, какая красивая у меня невеста, когда изумляется. Разумеется, она у меня всегда красивая, но сейчас особенно. Даже ротик от изумления открыла.

Пока Анна Николаевна не смотрит, надо быстренько поцеловать у любимой нижнюю губу. А теперь верхнюю. Успел!

— Ты уже приняла участие, — хмыкнул я. — Ведь это ты подарила Ане свое пальто, а еще юбку с блузкой.

— Ну и что? Вещи, пусть и приличные, но я из них выросла.

— Вот-вот… Я-то думал, что привезу в Санкт-Петербург кухарку, а привез барышню. Знаешь, никогда не считал себя дураком, но не задумывался — как может женщину изменить одежда! Привез бы девчонку в сарафане, в какой-нибудь шушуне — осталась бы она Нюшкой, а коли привез в наряде барышни, иной расклад. (Не стал говорить, что маменька поначалу испугалась — а не украл ли мальчик себе невесту?) На кухарку бы и внимания не обратили, а вот на барышню… Маменька посмотрела, едва слезу не пустила. Вспомнила подружку, свою молодость. Так что, это ты для крестьянки и платье наколдовала, и туфельки. Бала, правда, там не было, не до развлечений, но впечатление Анна произвела. Так что, любимая моя, придется тебе оставаться в роли доброй феи и дальше.

— Всегда представляла себе фею-крестную как даму в возрасте, — с сомнением покачала Леночка головой.

— У фей возраста не бывает, — заметил я. — Все феи юные и красивые, как ты. Но ты у меня нынче не гимназистка, а целая учительница иностранных языков. Так что, придется соответствовать. Не удивлюсь, если среди твоих учениц окажутся барышни, старше тебя.

— А почти все меня старше, — усмехнулась моя невеста. — Восьмой класс — это будущие домашние учительницы и учительницы земских школ. Они к нам со всей губернии понаехали. Только две барышни мои одноклассницы, а остальные уже и гимназии позаканчивали, даже поработать успели. И двадцать лет есть, и двадцать два. Одной даже двадцать семь!

Я только развел руками. Судьба педагога такая — быть старше своего собственного возраста, а иначе уважать не станут.

— А теперь скажи-ка мне дорогой жених, — сузила глаза Леночка. — Уж не уготована ли тебе в сказке роль принца? Того самого, что с хрустальным башмачком бегал? Не считай, что я ревную… Хотя…

Невеста немножко замешкалась, потом решилась:

— Да, мой Ванечка, врать не стану — ревную. Одно дело, если красивая барышня простая крестьянка, твоя прислуга — к ней и ревновать неприлично, совсем другое — княжна.

— Ну, она не княжна, а крестьянка. Это раз. А два — так мне, в этой сказке, скорее роль братца уготована. В старой версии «Золушки» только сестры у девушки были, а теперь, вишь, будет и братец. Это я к тому, чтобы ты не удивлялась, если Аня меня по имени назовет.

Я вкратце пересказал Лене эпопею с нашими московскими родственниками и их требованием нам с Анькой обращаться к друг к другу по имени.

— Тогда, наверное, имеет смысл, чтобы Аня и меня называла просто по имени? — предложила Лена. — Иначе стану себя неловко чувствовать.

— Ни в коем случае! — замахал я руками. — У тебя все равно статус выше. Ты учительница, она гимназистка. Я-то как-нибудь переживу, если кто-то услышит, а тебе нельзя.

Нам с Анькой было гораздо проще, пока она меня по имени и отчеству называла. Теперь обратно перейти уже не получится. Главное, чтобы на людях не вырвалось.

— И что же я должна делать? — недоумевала Лена.

— А ничего. Главное, чтобы ты ничему не удивлялась, — посоветовал я и мрачно добавил: — Особенно нашей козе.

— Козе?

— Ага. Белобрысой и наглой, — вздохнул я. — Родители Аньки — в смысле, отец и мачеха, козу решили на мясо забить, а Нюшке ее жалко стало. Привела ко мне, теперь я не только домовладелец, а еще и козовладелец.

— Вот это да! — отчего-то пришла в полный восторг Леночка. Повернувшись к тетушке, спросила: — Тетя Аня, сходишь со мной на козу посмотреть? Или мне с горничной сходить?

— Да что мы, коз не видели? — удивилась тетушка. Пожав плечами, хмыкнула:

— А вообще, можно и сходить. Заодно посмотрю — что там с домом Натальи Никифоровны случилось? Слышала, что там ремонт делали, любопытно увидеть. И на княжну незаконнорожденную посмотреть.

— Тетя Аня, так ты же ее видела?

— Видела девку простую, прислугу, а теперь и на княжну нужно глянуть, — решительно заявила тетушка.

Не знаю — отличается ли внешне княжна от прислуги, но раз тетка хочет — пусть смотрит.

— Приходите, чайку попьем, — радушно пригласил я. — А если еще капусты для козы прихватите — все будут рады. И коза, и княжна.

— Нет уж, мы без капусты как-нибудь, да и без чая пока, а так, мимоходом, — хмыкнула тетушка. — А еще, дети мои — вам еще не надоело говорить о прислуге, пусть даже бывшей? Если голова у барышни имеется на плечах — она все сама сделает. Вы ей уже помогли, что еще?

Э, вот тут я не согласен. Не то нынче время, чтобы кухарки отрывались от плиты и принимались… Нет, не управлять государством — Владимир Ильич такой глупости не говорил. А говорил он о том, чтобы кухарка училась управлять государством. Аньке, разумеется, государством управлять не придется, поэтому