Курсант Сенька - Дмитрий Ангор

Володя тем временем снял куртку и повесил её на старый крючок в тесной прихожей.

— Мам, а расскажи-ка Маше про дедушку. Она вчера весь вечер допытывалась, почему у неё нет дедушки, как у других ребятишек, — попросила дочь.

И Галина Викторовна задумчиво присела на старенький диван, обтянутый потёртым коричневым дерматином, и осторожно посадила внучку себе на колени.

— Дедушка твой, Иван Степанович, героем был настоящим. Погиб он под Сталинградом в сорок втором… Танкистом служил. Храбрый был человек, смелый и сердцем добрый… — она бережно достала из старой потёртой шкатулки пожелтевшую от времени фотографию. — Вот он, посмотри, в военной гимнастерке.

Машенька зачарованно разглядывала лицо молодого солдата на снимке.

— Значит, дедушка герой? Настоящий?

— Все они герои были, милая моя! Каждый солдат на фронте и каждый рабочий в тылу. Все Родину защищали…

И пока Галина Викторовна говорила, из кухни донесся голос Нины.

— Володя, включай скорее телевизор! Парад начинается!

И вся семья собралась у экрана старенького телевизора в гостиной — вместе с миллионами людей по всей стране — чтобы снова вспомнить тех, кто подарил им мирное небо над головой. На экране замелькали кадры Красной площади, где ровными рядами шагали солдаты Советской Армии. Громко звучал марш, и казалось, сама квартира наполнялась торжественной музыкой.

— Смотри, Машенька, — Владимир осторожно приобнял дочь за плечо и указал на экран. — Это наши защитники. Они всегда стоят на страже Родины.

Девочка завороженно смотрела на стройные колонны солдат, на блестящие ордена и медали ветеранов, на знамена. Она невольно выпрямилась и прижалась ближе к отцу. Галина Викторовна сидела чуть в стороне, сложив руки на коленях, и молча смотрела на экран. По ее морщинистым щекам текли слезы — тихие, прозрачные, словно капли весеннего дождя.

— Каждый год одно и то же… — прошептала она дрогнувшим голосом. — Сколько лет прошло, а я все плачу. Помню, как мы ликовали, когда объявили Победу. Я тогда у станка стояла, смену заканчивала. И вдруг по репродуктору — «Внимание! Говорит Москва!» И тут же — о капитуляции фашистской нечисти… И как же мы тогда рыдали и обнимались!

— Бабушка, а что такое капитуляция? — тихо спросила Маша, прижавшись к теплому боку Галины Викторовны.

Старушка ласково погладила внучку по голове.

— Это когда враг понимает, что проиграл, и сдается нам. Значит, война закончилась, и больше никто не погибнет.

После просмотра же парада вся семья перебралась на уютную кухню. Стол уже ломился от праздничных блюд — селедка под шубой в мамином хрустальном салатнике с резным узором, оливье в большой эмалированной миске, которую Нина помнила еще с детства, аккуратная нарезка докторской колбасы и советского сыра, соленые огурчики и помидорчики из бабушкиных заготовок.

И Владимир торжественно поднял граненый стакан с водкой.

— Ну что ж, родные мои… За нашу Победу!

— За Победу! — дружно откликнулись женщины, звякнув рюмочками с домашней вишневой наливкой.

— А мне можно чуть-чуть? — потянулась к рюмке Маша.

— Тебе, внученька, компотик из сухофруктов, — улыбнулась бабушка.

И за столом они снова заговорили о войне. Галина Викторовна задумчиво поглядывала в окно, где тихо и мирно шелестели молодые тополя.

— Помню хлеб по карточкам… Сто двадцать пять граммов в день — и то не всегда настоящий, с опилками мешали. Но мы и этому радовались. Главное было — выжить и выстоять. Мы знали — наши обязательно победят…

Нина же осторожно взяла маму за руку.

— Мамочка, а расскажи про то письмо… Ну то самое…

— Ох, не хочется ворошить… — Галина Викторовна тяжело вздохнула. — Осенью сорок второго пришла похоронка — «Ваш супруг Иван Степанович геройски погиб при защите Родины…» Я тогда тобой была на сносях. Думала — не выдержу горя такого. А потом взяла себя в руки — нет, надо жить ради ребенка, ради будущего…

Маша слушала не отрываясь, широко распахнув глаза.

— Бабуля, а ты очень боялась?

— Конечно боялась, милая моя… Все боялись. Но страх свой прятали глубоко внутри и продолжали работать, воевать и верить в Победу.

А вскоре закончив праздничный обед, семья стала собираться на митинг к памятнику воинам-освободителям в центре города. Галина Викторовна надела свой лучший темно-синий костюм и бережно прикрепила к лацкану медали — «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», юбилейные награды.

На улице стояла настоящая майская погода. Солнце пригревало по-летнему ласково, в воздухе кружился легкий аромат цветущих деревьев. Казалось, сама природа ликует вместе с людьми в этот великий день. По улицам шли целые семьи — ветераны в парадных костюмах с орденами и медалями на груди, родители с детьми за руку, молодежь с букетами.

У памятника уже собралась большая толпа. Торжественно играл духовой оркестр. На импровизированной трибуне стоял первый секретарь партии в окружении седых ветеранов.

— Дорогие товарищи! — его голос громко разнесся над площадью. — Тридцать девять лет назад наш великий народ одержал историческую Победу над немецко-фашистскими захватчиками. Эта победа досталась нам страшной ценой…

Галина Викторовна слушала речь внимательно и задумчиво смотрела вдаль. Она крепче сжала ладошку внучки в своей руке и тихо прошептала.

— Мы помним… Всегда будем помнить…

А рядом плечом к плечу стояли такие же, как она — дети войны, труженики тыла. Лица их были строгими и задумчивыми, а по щекам многих медленно текли слезы. Каждый в этот миг вспоминал тех, кто не дожил до этого светлого дня, кто навсегда остался молодым в памяти близких. И после торжественной речи наступило время возложения цветов. Люди двигались к памятнику медленно, бережно держа в руках букеты. Маша тоже несла маленький букетик из живых цветов.

— Это для дедушки, — тихо и серьезно проговорила девочка, осторожно укладывая цветы к подножию памятника.

Галина Викторовна поправила выбившуюся из-под платка седую прядь и ласково погладила внучку по плечу.

— Правильно, родная моя. Пусть дедушка знает, что мы помним и любим его.

И когда после сумерки окутали город мягкой сиреневой дымкой, небо над крышами пятиэтажек вдруг озарилось праздничным салютом — семья высыпала на балкон. В темноте вспыхивали и рассыпались яркие огни — алые, золотые, изумрудно-зелёные. Маша восторженно хлопала в ладоши, подпрыгивая от радости, а взрослые замерли, зачарованно глядя в небо.

— Мамочка…