90-е: Шоу должно продолжаться 15 - Саша Фишер

Хех.

* * *

У пустого ресторана есть такой отдельный специфический вайб. Особенно у того, который ты видел до этого исключительно «в рабочем состоянии». Когда столики заняты, перед сценой колышутся в подобии танца парочки, для которых танец — это вертикальное воплощение горизонтальных желаний, под потолком свивается в сизые узоры сигаретный дым. А длинный зал морской тематики наполнен разговорами, смехом и пьяными выкриками.

И вот сейчас… в воздухе легкий оттенок «здесь курят», стулья повернуты на столы вверх ногами. И угрюмый юноша в несвежем фартуке как раз их сейчас переворачивает и расставляет обратно. Антураж тот же, но без людей это место совсем другое, будто не по адресу зашел.

— Слушайте, а может я тогда просто в сторонке посижу? — сказал Бегемот, опуская руки. — Установка тут точно ведь не поместится.

— Нет, — мотнул головой я. — Барабаны ставить не будем, полежат в автобусе. Поставим драм-машину. Конрад, дашь погонять свою?

— Да не вопрос, — Конрад пожал плечами и сделал подчеркнуто-равнодушный вид. Типа, ему совсем даже не интересно, что тут затевается сегодня. Ему сообщили только в общих чертах — частная вечеринка, какой-то заезжий хрен со своими гостями. И все. Музыканты свои, просто все им покажешь, и все. А когда он сегодня увидел нас, то немало так удивился. Полез, было, с вопросами, но я это сразу пресек. Конрад — неплохой мужик, свойский такой, но всегда нужно держать в голове, что он мне не друг. Не враг, конечно, но никак не «свой». Так что меньше знает — крепче спит. Не сообщили ему, что за гости откупили сегодня его ресторан? Вот и пусть пребывает в блаженном неведении.

Возможно, в другой ситуации я бы рассказал, но не сегодня.

«Чтобы не сглазить?» — ехидно заметил внутренний голос.

«Да, чтобы не сглазить!» — уверенно ответил сам себе я. Взял стул от ближайшего к сцене столика, поставил его поближе к стене и сел наблюдать, как «ангелочки» подключают и проверяют инструменты, переговариваются на своем музыкальном языке. Заметил краем глаза, что юноша, расставлявший стулья, смотрит на меня неодобрительно.

— Верну на место, — сообщил я. — Честно.

— Ладно, — буркнул тот и скрылся за ширмой.

Конрад присел рядом со мной на стол. Все еще с видом 'да неважно мне, что вы тут затеяли!

— Вообще-то мы можем и без драм-машины, — сказал Бельфегор. — Поливокс же может…

— Боря, я в курсе, что твой поливокс может заменить целый симфонический оркестр, — засмеялся я. — Но Дюшу же ты рядом с собой не поставишь? А мне нужно, чтобы вы в полном составе на сцене были.

— А, да, точно, — рассеянно кивнул Бельфегор, потом хотел еще что-то сказать, но зыркнул в сторону Конрада и промолчал.

— А может я буду вторым бэк-вокалом тогда? — сказал Бегемот. — Ну а чо? Пантера и Астарот выходят без инструментов, и ничего. Нормально. Возьму пиваса, буду, такой, возле микрофона стоять. С понтом, подпеваю.

— Конрад же сказал, что даст драм-машину, — сказал я.

— Дам, — подтвердил Конрад. — Сейчас в подсобку схожу, принесу. Скоро ваши важные гости приедут-то?

— В девять, — сказал я, посмотрев на часы.

— Сколько же они Евгену отвалили, что он кабак в пятницу закрыл, — как бы в воздух бросил Конрад.

Но никто не повелся. «Ангелочки» принялись сосредоточенно дергать струны, настраиваясь. А я посмотрел на потолок. Разве что насвистывать не начал, всем собой намекая, что рассказывать мы ничего не будем.

Конрад вздохнул и канул за той же ширмой, что и юноша, расставлявший стулья.

— Слушайте, а если у нас сегодня не… — тревожно начал Бельфегор, но я приложил палец к губам, и он заткнулся.

Кирюха сыграл несколько аккордов.

Макс подключился, у мелодии добавились басы. Я откинулся на спинку стула и уперся затылком в стену.

Так буднично все.

Просто.

Тишина эта.

Вдруг память подсунула совершенно неожиданную картинку. Видимо шершавая фактурная штукатурка на стене затылком ощущалась так же, как тогда. Когда я, вытянув гудящие ноги сидел на ночном вокзале Грозного. И такая же шершавость под затылком…

«Расплескалась синева, расплескалась…» — только подумал, даже губами шевелить не стал.

В тот новый год тоже было тихо. Недолго, но было. Ну как, было… Будет. Сейчас всего-то девяносто третий.

Почему я вообще сейчас об этом вспомнил? Что такого общего между моим прошлым-будущим и вот этим, сейчас?

Встроенное чутье на опасность намекает, что тут сегодня случится замес с перестрелкой и артиллерией? Все-таки, вокруг девяностые. Нас вся эта бандитская тема мало, конечно, касается, но так-то она есть. И стреляют, и разборки устраивают, и комерсов трясут, и…

Я прислушался к себе. Мысленно фыркнул. Ну да, всякие приметы и чутье хорошо анализировать, когда все уже произошло. И ты, такой, важно киваешь. Мол, да, точняк, я же знал заранее! Маршрут мурашек по спине специфический. И все такое…

Хотя нет, при чем здесь гипотетическая перестрелка?

Дело в другом.

Просто момент на самом деле переломный. И чертовски важный.

А вокруг — вот это. Будничная пустая «Волна», следящий за из-за ширмы юноша в несвежем фартуке. Не верит, что я стул на место поставлю, ха!

Хотя фиг знает, может его за неровно поставленные стулья бьют в подсобке…

Судьбоносный момент, ага. Вовсе не на стадионе, когда город подпевал и подтопывал «Темным теням». И не на «Невских берегах», когда мы подхватили посыпавшееся мероприятие. Не на первом сольнике в «муке». Не на съемках клипа с зимней ночевкой. И не в сотни других пронзительных моментов.

А сейчас. В быдлокабаке, к которому мы вообще не имеем отношения. Как, блин, в каком-то голливудском фильме. Хрен знает, в каком, но есть в этом какой-то блюзовый нуар.

«Пэууу-пэууу», — постанывает фендер Кирюхи.

«Бу-бу-бу-бу»… — гудит басуха Макса.

Астарот, с собранными в хвост волосами, такой непривычный. Очень худой без его сценического костюма с крыльями и рогов. Сидит на краю невысокой эстрадки «Волны», острые коленки в черных джинсах… Бельфегор пальцами расчесывает непослушные рыжие патлы и шевелит губами, будто кому-то что-то доказывает. Молча.

Надя-Пантера неспешно покачивая бедрами ходит туда-сюда между столиками. Пританцовывает, иногда прикрывая глаза. Будто слушает музыку в своей голове.

Бегемот постукивает пальцами по столу.

Защемило пронзительным таким чувством, будто я со стороны смотрю на эту сцену. Как будто в кино на экране. Будто это не я сижу вот тут сбоку,