Первый инженер императора ІІІ - Александр Вольт

Я хмыкнул своим мыслям себе под нос, но ничего не сказал вслух. Не время для анекдотов.

Борис, видимо, потеряв терпение от моего молчаливого созерцания, подошел к кубу и с размаху шлепнул по нему своей широкой, мозолистой ладонью.

— А давайте его просто разобьем, барин! — воодушевленно предложил он, его глаза задорно блеснули. — И сразу узнаем, что там внутри! Чего гадать-то?

В тот самый момент, когда его ладонь коснулась матовой поверхности, дверь за нашими спинами, та самая, что так легко открылась, с тихим шипением закрылась, отрезая нас от остального бункера. Одновременно с этим комнату залил тусклый, тревожный красный свет, источник которого был неясен. Казалось, он исходил отовсюду — от стен, от потолка, отовсюду.

Металлический женский голос, он донесся откуда-то из-под потолка, отражаясь от гладких стен и заполняя все пространство.

— НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ДОСТУП К ОПЫТНОМУ ОБРАЗЦУ. ДНК НЕ РАСПОЗНАНА. ПРОТОКОЛ ЗАЩИТЫ «ХРАНИТЕЛЬ» АКТИВИРОВАН.

Глава 22

Тревожный красный свет, словно пульсирующее сердце зверя, заливал герметичное помещение зловещими, пляшущими отблесками. Он искажал черты лиц моих спутников, превращая их в застывшие маски ужаса, недоумения и какой-то первобытной настороженности.

Я видел, как расширились зрачки Ивана, как напряглись желваки на скулах Игната, как Борис Рыжебородый непроизвольно сжал рукоять своего топора так, что побелели костяшки пальцев.

Что за «Хранитель»? Кого или что он должен хранить в этом забытом Богом и людьми подземелье? Этот матовый, непроницаемый куб в центре комнаты? Или, может быть, весь этот давно сгнивший, но все еще хранящий какие-то тайны, комплекс?

И, главное — от кого хранить? От нас? Мысли метались в голове, пытаясь найти хоть какое-то логическое объяснение происходящему, но инстинкт самосохранения, отточенный до остроты свежезаточенного клинка за последние, насыщенные событиями месяцы, уже вопил об опасности, о необходимости немедленно действовать, готовиться к худшему.

Я невольно сделал шаг назад, почти не осознавая этого движения. Рука сама собой, легла на рукоять одного из моих верных самострелов, висевших на поясе. Холодный металл приятно лег в ладонь, придавая толику уверенности в этой совершенно иррациональной ситуации.

Тишина, нарушаемая лишь нашим прерывистым дыханием и гулким стуком собственных сердец, давила на уши, становилась почти невыносимой.

И он не заставил себя долго ждать. Ожидание, впрочем, и не было долгим, но показалось вечностью.

Из еще одной темной, до этого момента совершенно незамеченной нами ниши в противоположной стене, с протяжным почти воющим скрежетом, начало медленно выдвигаться нечто.

Сначала из мрака показалась широкая, приземистая платформа на массивных, видавших лучшие времена гусеничных траках. Въевшаяся ржавчина и какие-то мерзкие, засохшие ошметки, похожие на зеленовато-бурую плесень или лишайник, покрывали их толстым, почти непробиваемым слоем.

Затем, над этой подвижной основой начало подниматься туловище. Неуклюжее, почти комично-коробчатое, оно было собрано, казалось, из самых разномастных металлических пластин. Часть из них была сильно помята, словно их долго и усердно пинали ногами или били чем-то тяжелым. Другие — покрыты глубокими, рваными царапинами, будто от когтей какого-то гигантского, доисторического зверя.

Не рукеров ли или их близких родичей, что могли обитать тут некоторое время назад?

Это был робот. Да, несомненно, робот. Дрожащий всем своим металлическим естеством, трясущийся, словно страдающий от вековой, неизлечимой лихорадки, он медленно, но с какой-то пугающей целеустремленностью, выезжал из своей пыльной коморки.

Две неуклюжие, но невероятно мощные на вид руки-манипулятора, больше похожие на гигантские клешни для захвата тяжелых грузов, подергивались в мелких, нервных конвульсиях. Чуть повыше, видимо, там, где находился сервопривод, запитанный невесть чем, изредка вырывались голубоватые искры.

А на самой вершине этого механического монстра Франкенштейна располагалась его «голова» — массивный, прямоугольный блок, лишенный каких-либо человеческих черт.

И в следующий миг два оптических сенсора на этом блоке, до этого темные и безжизненные, вспыхнули красными светодиодами.

— НАРУШИТЕЛИ, — раздался новый металлический голос. Он был близок к человеческому, но полностью лишенный эмоциональной окраски. Плоско. Сухо. Констатация факта. — АКТИВИРОВАНА ДИРЕКТИВА НОМЕР ОДИН. ЗАЩИЩАТЬ ПРОТОТИП ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.

Прототип… Ага, значит, этот матовый, непроницаемый куб в центре комнаты — это не просто какой-то контейнер или декоративный элемент. Это что-то действительно важное. Что-то, ради чего древние создатели этого бункера сочли необходимым поставить такого… уборщика на гусеницах? Или это все-таки боевая машина, просто сильно потрепанная временем и отсутствием должного технического обслуживания?

— Это что за херня⁈ — изумленно выдохнул Борис Рыжебородый. Я разделял его вопрос.

— Иисусья тряпка… — протянул Иван почти шепотом, его лицо, обычно выражающее лишь суровую решимость, заметно побледнело, но в глазах уже загорался знакомый мне боевой огонь.

— Это робот, — констатировал я очевидное, мой голос, к моему собственному удивлению, прозвучал на удивление спокойно и ровно, хотя сердце в груди гулко стучало, отбивая учащенный ритмю

Мозг инженера включился в работу на полную мощность, лихорадочно анализируя увиденное, пытаясь найти слабые места, просчитать возможные варианты действий.

В моем двадцать первом веке, такие «хранители», такие автономные боевые роботы, были скорее предметом научно-фантастических романов или ранними, невероятно неуклюжими и дорогими прототипами, пылившимися в секретных лабораториях военных ведомств.

Аккумуляторы у них, насколько я помнил, садились за считанные часы интенсивной работы, искусственный интеллект находился на уровне говорящего тостера с манией величия, а координация движений оставляла желать много, много лучшего, часто приводя к комичным, а порой и трагичным последствиям для самих создателей.

Но этот… этот был совершенно другим. Он двигался, пусть и с видимым усилием, с каким-то старческим, механическим артритом, он говорил, пусть и монотонным, лишенным эмоций голосом, и он, черт возьми, явно был запрограммирован на защиту этого самого «прототипа» до последней капли машинного масла.

Видимо, за те почти пять столетий, что я в криокапсуле, мои коллеги, или те гении, кто пришел им на смену, все же смогли добиться определенного, и весьма значительного, прогресса в области робототехники и искусственного интеллекта.

Жаль только, что этот самый прогресс сейчас был направлен не на созидание, а на наше неминуемое уничтожение.

Я сразу, почти инстинктивно, отметил несколько критически важных деталей, которые могли бы сыграть нам на руку в предстоящей, и явно неравной, схватке. Робот, несомненно, был старым, древним, как кости мамонта.

Толстые слои коррозии, многочисленные глубокие вмятины и борозды от когтей; он был изношен, поврежден, возможно, даже серьезно. Не все его системы, я был почти уверен, работали исправно.

И еще — он искрил. Очень сильно искрил. В