Код доступа - Виктор Корд

class="p1">Доминик стоял, опираясь на меч, его белая броня была красной от крови врагов и своей собственной.

Клин, дымящийся от перегрева экзоскелета, помогал подняться графу Морозову. Граф был жив, хоть и держался за сломанную руку.

— Путь открыт, — прохрипел я, сползая по постаменту разрушенного обелиска. — Мы прошли Лабиринт.

Но на пороге Особняка кто-то стоял.

Одинокая фигура в красном плаще, сотканном из живого огня.

Вадим Шуйский.

Но это был уже не тот человек, которого я знал. Его тело пылало. Кожа обуглилась, глаза превратились в провалы, полные лавы. Он стал живым факелом, аватаром разрушения.

— Ты опоздал, Бельский, — его голос звучал как треск горящего леса. Он сделал шаг вниз по ступеням, и камень под его ногами начал плавиться. — Ритуал завершен на 90 %. Отец ждет тебя. Но сначала… ты сгоришь. Я обещал.

— Клин, — тихо сказал я в эфир, поднимаясь на ноги. — Оставь «Вулкан». Здесь нужно что-то личное.

Я перезарядил «Медведя», вставив последний магазин с крио-патронами, которые мы берегли на крайний случай.

— Идите к графу. Помогите раненым. А с этим… с этим я разберусь сам. Это школьная драка, которая затянулась.

Я пошел навстречу огненному демону.

— Привет, Вадим. Давно не виделись. Ты, я смотрю, зажег?

Понравилось? Подписывайтесь и добавляйте в библиотеку! Это ускоряет выход проды!

Глава 23. Последний из Шуйских

Жар, исходящий от Вадима, ощущался даже сквозь многослойную термоизоляцию моего костюма «Тень». Воздух вокруг него дрожал, искажая перспективу, словно над раскаленным асфальтом в полдень. Мраморные ступени крыльца, на которых он стоял, начали плавиться, стекая густой серой жижей, похожей на воск.

— Ты всегда был занозой, Бельский, — Вадим сделал шаг вниз. Пламя на его плечах взметнулось, формируя подобие крыльев феникса. Его голос больше не был человеческим — это был треск лесного пожара, пропущенный через динамики. — В лицее. В бизнесе. Ты унизил меня. Ты забрал мои деньги. Ты выставил меня дураком перед Кланом. Ты думал, я прощу?

— Я просто показал тебе твое место, Вадим, — я медленно отходил назад, уводя его подальше от раненых товарищей и входа в парк. Мой интерфейс лихорадочно сканировал цель, пытаясь найти уязвимость в этом ходячем реакторе.

[Цель: Вадим Шуйский. Статус: Одержимый / Пирокинетик S-класса (Искусственный).]

[Температура ядра: 1400 °C (Растет).]

[Защита: Активный плазменный кокон. Кинетическое оружие неэффективно (испарение снарядов).]

[Уязвимость: Нестабильная психика. Критический перегрев каналов.]

— Мое место — на вершине! — взревел он. — Отец открыл мне глаза. Сила — это единственная правда!

Вадим выбросил руку вперед. Струя белого пламени, сфокусированная как луч лазера, ударила в то место, где я стоял секунду назад.

Асфальт взорвался, мгновенно превратившись в кипящую лаву. Ударная волна жара лизнула меня в спину.

Я ушел перекатом, активируя маневровые двигатели костюма (прыжковые ускорители на спине и икрах).

— Клин, не вмешивайся! — крикнул я в эфир, слыша, как сержант матерится, пытаясь поймать цель. — Он сожжет вас за секунду. Его плазма режет танковую броню. Это моя дуэль.

— Макс, у него нет лимита маны! — голос Инги в шлеме дрожал от ужаса. — Он подключен к Барьеру напрямую, как через пуповину. Он может поливать огнем вечно! Твои щиты долго не протянут!

— Вечного ничего не бывает. Любая система имеет предел прочности.

Вадим смеялся. Он наслаждался силой, опьяненный ею. Он метал огненные шары с пулеметной скоростью, превращая парк перед особняком в филиал ада. Статуи плавились, деревья вспыхивали как спички.

Я метался между оплавленными постаментами, чувствуя, как щиты моего костюма тают.

[Энергия щита: 15 %. Температура внутри костюма: +60 °C. Отказ системы охлаждения.]

Мне нужно было сблизиться. Но подойти к нему — значит сгореть. Его «кокон» испарял пули на подлете. Вольфрам плавился, превращаясь в спрей жидкого металла, не долетая до тела.

— Беги, крыса! Беги! — Вадим создал огненный хлыст длиной в десять метров и ударил им наотмашь.

Я подпрыгнул, но хлыст зацепил мою левую ногу в полете.

Сервопривод заискрил и сдох. Броня на бедре раскалилась докрасна, проплавив поддоспешник. Я упал, пропахав землю шлемом, и покатился, сбивая пламя.

Боль обожгла ногу.

— Вот и всё, — Вадим подошел ближе. Он возвышался надо мной, как огненный бог. Земля под его ногами чернела. — Отец обещал мне силу в обмен на служение. И он не обманул. Я сожгу тебя, а твой пепел развею над руинами Москвы. Ты станешь пылью под моими ногами.

Он поднял обе руки над головой. Между ладонями начала формироваться гигантская сфера плазмы, похожая на маленькое солнце. Финальный удар. Он не торопился, растягивая удовольствие.

Я лежал на спине, глядя в его безумные, горящие глаза, в которых не осталось ничего человеческого.

Он был мощен. Чудовищно мощен.

Но он был глуп. Он забыл школьный курс физики.

Огонь — это реакция окисления. А температура — это скорость движения молекул.

Чтобы погасить звезду, её нужно заморозить.

— Инга! — прохрипел я, срывая голос. — Дроны! Те, что остались после сброса газа!

— Д-да?

— У них в системах охлаждения двигателей есть капсулы с жидким азотом. Аварийный сброс! Веди их на меня!

— Макс, ты замерзнешь! Твоя броня повреждена! Тепловой удар убьет тебя!

— Делай! Сброс прямо на нас!

Над нами, жужжа из последних сил, зависли три уцелевшие «Осы».

Вадим не смотрел вверх. Он смотрел на меня, упиваясь своим триумфом.

— Прощай, Бельский.

В этот момент дроны, подчиняясь команде Инги, спикировали вниз и подорвали свои резервуары.

Три литра жидкого азота.

Температура -196 °C.

Встретилась с плазмой температурой +1400 °C.

Термодинамический шок.

БА-БАХ!

Взрыв пара был чудовищным. Он был сильнее, чем взрыв тротила.

Белое облако мгновенно расширилось, накрывая нас обоих.

Вадима отбросило ударной волной. Его плазменный кокон, не выдержав резкого перепада температур в полторы тысячи градусов, не просто погас — он схлопнулся внутрь.

Огонь исчез.

Я, защищенный остатками щита и аварийной термоизоляцией, вжался в землю. Меня тряхнуло, шлем покрылся коркой льда, дыхание перехватило от холода.

Но я был жив.

Когда пар начал рассеиваться, я с трудом поднялся на одно колено. Сервопривод ноги заклинило намертво.

Вадим лежал в луже кипящей воды и грязи.

Он больше не горел.

Его кожа, почерневшая и потрескавшаяся от жара и холода, дымилась. Он был похож на угли костра, которые залили водой.

Он пытался встать. Его руки тряслись. Он пытался призвать огонь, щелкал пальцами, но искры не появлялись. Его каналы были заблокированы термическим шоком.

— Н-невозможно… —