Либеллофобия - Н. Мар

— А он кто по образованию?

— Психолог.

— Психолог⁈

— Специалист по умбрапсихологии — от «умбра», что значит «тень». Антигуманитарная наука на службе зла.

Пенелопа не любила возиться с шиборгами. Но маршалы устраивали для солдат развлечения, чтобы те не пили и не бухтели по вечерам.

— Обожаю шиборгов, — в свою очередь призналась я. — Но вживую бой ни разу не видела. За такое вычитают баллы из аттестата. Ну, баллы за качество шчеры.

— Качество? Ну и ну. А как ты развлекалась на Урьюи?

— Дома папа брал меня с собой на море — вон туда, в залив Рицинулеи, — я кивнула на дыбу, где страдала карта. — Мы катались на лодке и ныряли.

— Нет, я про Урьюи.

— И я про Урьюи. Про Впадину Сольпуг, вот же она.

Пенелопа резко обернулась на дыбу и снова на меня:

— Это карта Кармина. Здесь написано: «Римнепеи».

— Да нет же, вот: Рицину… вот чёрт, точно, — я пригляделась, не веря глазам. — Постой, тут вообще всё не то… Но так похоже!

Там были отмечены не глубины, а высоты. А на месте впадины — гора под названием Пик Сольпуг.

Пенелопа просверлила взглядом карту, побросала на пол броню и выбежала из пыточной. Меня глодало нехорошее предчувствие. Тем временем нужно было действовать. Гидриллиевый портал не мог сам себя заблокировать.

Пенелопа второпях не свернула каталоги оборудования. Сколько осталось времени наедине с базой, я не знала, и принялась лихорадочно листать папки. Вот! Нашёлся каталог учёта найденных вещей из руженита. И внутри — папка под названием «Кислотный шредер». Дьявол! Они уничтожили весь руженит!

Послышались шаги. Я отпрыгнула от стола и замерла. Сердце ухнуло: в коридоре шагали слишком тяжело. Это была не Пенелопа.

* * *

— … вздумала подкупить меня карминскими птичками, — бушевала Альда, швыряя на стол Кайнорту маленькую гипсовую статуэтку. — Сил моих больше нет. Выкидывай свою потаскуху с моей планеты вместе с её мехами, брильянтами и кукушками.

— Это фигурка селёдки. У неё чешуя.

— Это перья!

— Хорошо, пусть перья.

— Не «пусть перья», а перья!

— Перья, — вздохнул Бритц, открывая дверь в ответ на слабый стук, и пробормотал: — Обычная селёдка в перьях.

Пришла рабыня, новая ши. Прелестная, впрочем, Ёрль Ёж всегда умел угодить хозяину с сервировкой: синее пламя глаз, длинная атласная шея, красивые формы. Как там Ёрль её называл? Кайнорт не запоминал имён. Просто ему, как всякому эзеру, минимум раз в неделю требовалась живая кровь, не консервы. Альда косилась на рабыню, пока та закалывала шёлковые волны в тугой пучок: неряха, это было положено делать до того, как идти к хозяину. Чтобы не тратить его время зря.

Кайнорт у окна встряхивал баллончик криоспрея, не обращая внимания на испуганную ши. Та знала, что сплоховала с волосами. Но не могла разобрать по профилю рой-маршала, будет ли наказана. Ещё мгновение, и рабыня приняла нужную позу: спиной к хозяину, руки на стол, голова чуть опущена.

— Маррада останется здесь под присмотром Лимани, — возразил Бритц, поддёргивая воротник блузы на ши, чтобы не залить кровью ткань. — Это небезопасно — позволить ей улететь сейчас.

Он распылил криоспрей и выждал положенные секунды, пока не подействовал анестетик. Рабыня покрылась мурашками и задышала чаще. Она боялась крови, боли, всего вокруг. Лимани застращала остальных, повторяя, как не любит минори кровь с адреналином, и как расправляются с нахалками, посмевшими упасть в обморок до процедуры. Разумеется, от этих врак только темнело в глазах, а сердце так и прыгало.

— С чего ты вообще уверен, что ребёнок твой?

— М-м, я не уверен. Но он точно минори, а мы генами не разбрасываемся.

Из-под ключиц Бритца с хрустом вылезли мандибулы. Ши перестала дышать и закрыла глаза, чувствуя, как жвала полоснули ей под горлом. Запахло сталью и ржавчиной. Мандибулы обхватили белую шею и забирали каждую каплю. Голоса уплывали в бесконечный туннель. Сейчас… она упадёт, и… Хрустнули рёбра хозяина, и когтистая хитиновая лапа поддержала рабыню под мышки.

Ни Хокс, ни Бритц не придавали значения тому, что происходило. Кормёжка. Ланч. Кайнорт стоял, испустив жвала, чтобы пить, и лапу, чтобы упаковка его обеда не рухнула лицом на стол. На висок рабыни брызнуло тёплым. Кайнорт машинально наклонился и слизнул капельку крови, словно искорку шампанского.

— Вот увидишь, Норти: она нагуляла ребёнка на стороне, — со смаком напророчила Альда. — Вот увидишь.

— Я скорее удивлюсь, если нет.

Ланч окончился. Кайнорт втянул жвала и лапу, а рабыне вручил гемостатическую салфетку. Она возникла в его руках как белый голубь у фокусника. Если правду говорили о возрасте Бритца, то он проделывал это десятки тысяч раз.

— Как тебя зовут?

— Йеанетта.

— Иди. Нет, Йеанетта, стой! — передумал Кайнорт и показал ей гипсовую статуэтку. — Это кто?

Рабыня плавающим взором окинула фигурку:

— Ку-кукушка…

— Иди.

Пожалуй, теперь и он видел кукушку. Кукушку… в чешуе.

— Завязывай с ботулатте, Норти, — огрызнулась Хокс. — Ты уже ту-ту от яда. Так куда мы завтра отправляемся? Кайнорт! Ты меня слушаешь?

— Да, — он оторвался от комма, который бурно пиликал, присылая сообщение за сообщением от Пенелопы, и сосредоточил взгляд на Альде.

— Наш пункт назначения, Бритц, — угрожающе повторила она, оставляя вмятины от ногтей на лакированной столешнице.

— Пик Сольпуг.

— Ты его только что выдумал!

— Разумеется, нет.

Откровеннее и чище этих снежных глаз не было ничего на свете.

— Ладно, пройдоха. Если обманул… не знаю, что, но будет больно!

Выйдя из трактира, Альда первым делом налетела на Пенелопу. Не успела инженер переступить порог, как Бритц заволок её в трактир, сжал за плечи и встряхнул:

— Что за Пик Сольпуг? Почему Пик Сольпуг? Это точно?

— Точно!

— Точно или «точно»?

— Да!

Кайнорт отпустил её и уселся на край стола:

— Объясни.

Пенелопа развернула карты двух планет — Урьюи и Кармина. Выходило и правда изящно: те же координаты и то же название, там пик, здесь впадина.

— Но тут, — Бритц увеличил карту Урьюи, — нет названий впадин: наши разведчики не заполнили этот район. Как ты узнала?

— Скажи спасибо Уле. Она купалась там.

— А с чего это Ула поделилась с тобой географией?

— Ошиблась. Издалека