Либеллофобия - Н. Мар

— Тогда, пожалуйста, не могли бы вы продолжить… меня освобождать? Спасибо.

Я смиренно вытянулась внутри кокона, являя кротость овечки перед стрижкой. Рыжая выпалила: «Ха!» и обернулась пучеглазым чудищем. Богомолом. О богомолах я знала только один факт, тот же, что и все, и инстинктивно вжала голову в плечи. Насекомое живо расправилось со скотчем.

— Я Пенелопа. Ты, что ли, работала на этой фабрике раньше? — спросила она, сдирая с меня остатки липучки по пути наружу.

— Нет.

— Кайнорт меня прислал, сказал, ты одна запустила конвейер.

— Я просто умная.

— Кайнорт сказал, ты отбитая.

На улице мы едва не запнулись за чью-то рыжую голову. Голова жмурилась и приподнимала крылья носа над слоем стынущей карамели.

— Тут кто-то живой!

Пенелопа бросилась на корточки. Она снова воскликнула: «Ха!» Парень в карамели испуганно вращал глазами. Он был в тисках от пяток до кончика носа, и только маленькие дырочки позволяли бедняге дышать. Пенелопа пальцем примяла карамель, чтобы парню не нужно было морщиться, приподнимая крылья носа, и встала.

— Ну, да, Кай упоминал и об этом тоже. Жаль, не думаю, что он жив.

— Но он — жив, — удивилась я, таращась на голову.

— У него определённо нет сердца, а без сердца, как ты знаешь, детка, не живут. Мы сделали всё, что могли, — очевидно, она имела в виду те вмятины для носа в карамели. — Пойдём.

Мы спустились в лагерь, и Пенелопа свернула на незнакомую улицу. Там стояли гломериды. Их шасси состояло из сотен мелких блестящих лапок, как у многоножек, большая часть которых была покрыта карминелью.

— А мы куда?

— Кайнорт сказал, в пыточную.

— За что?

Пенелопа насвистывала и не отвечала. Я упрямо застыла и повторила грубее:

— Зачем в пыточную?

Рыжая удивлённо развела руками, ничуть, кажется, не задетая моим тоном:

— Кайнорт сказал.

— Я слышала, — господи, за десять минут я слышала эту фразу уже пять раз. — Зачем? То есть, если ему что-то нужно, почему нельзя просто спросить? Или это он за разлитую карамель? Так ведь иначе бугль бы…

Пенелопа засмеялась:

— А, ну да! Ты же новенькая!

— И?..

— Пойдём-пойдём, не трусь, — она потащила меня за краешек засахаренной курточки. — Мне тебя в подмастерья отдали. Ёрль Ёж занимается распределением служб по зданиям оккупированных городов. И у него своеобразное чувство юмора… весьма своеобразное, скажу я тебе. Кухни он располагает в банях, столовые в музеях, а больницы в театрах. Когда рой-маршал взял Кумачовую Вечь, Ёрль выделил инженерам тюремные казематы.

— Вот почему Бритц обитает в трактире. А где поселили Альду Хокс?

— В кабинетах мэрии.

— Но это же не смешно.

— У ть-маршала Хокс нет чувства юмора.

В тюремном подвале чудеса электроники уживались с древними приспособлениями экзекутора. Мониторы крепились на пыточном кресте вместо штатива. Железные грабли для раздирания плоти увешали мотки проводов и неисправные коммы. Тиски приспособили под фиксатор для плат и микросхем. На дыбе растянулась огромная карта Урьюи. Я чихала сахарной пудрой и кашляла какао. Спина чесалась, голова зудела, ноги саднило. Пенелопа, заметив мои кривляния, вручила какие-то склянки и щётки:

— Иди в душ. Вон туда, где стойка для пытки водой.

— Логично. Спасибо.

— Останешься здесь. Спать будешь в кладовке. Вечером подашь мне крови и там посмотрим, к чему тебя приспособить.

Мылась я в полубреду от усталости, не разбирая флакончиков, какие для чего. Приятным сюрпризом стал подогрев песка: пыль сыпалась тёплая, почти горячая, и не царапалась как у Баушки Мац. Впервые за очень-очень долгое время удалось промыть волосы так, что на ощупь они казались почти чистыми. Шрамы не царапало, только шлифовало. Скоро от карамели не осталось и следа. Мягкие щётки смахнули песок, и я нырнула в новую униформу.

Почти счастье. Хрупкое, микроскопическое, как те песчинки, но я позволила ему побыть со мной.

* * *

— Кр-р-рови, Ула! Мне надо крови, иначе я забегаю по потолку!

Пенелопа с наслаждением чесала спину и затылок о пыточное кресло с шипами, пока я металась в поисках подходящего инструмента.

— Ну! Чего ты копаешься?

— Ищу иглу и пробирку. Знаете, не хочется колоться вилкой еретика.

— Ты тронутая?

Она встала рывком, промаршировала к стене и открыла… холодильник. Жестяная банка с клапаном чпокнула под её ногтем.

— Давно взвешивалась, чахотка? И ко мне обращайся на «ты», — она булькнула в банку розовую соломинку и потянула кровь. — Чего умеешь-то?

— То да сё, всего помаленьку.

— Хм. Личную технику эзеров я тебе доверить не имею права. Оружие — под замком, я работаю с ним строго в одиночестве. Пожалуй… — она открыла шкаф, весь усеянный шипами изнутри, и сняла с гвоздей какие-то сетки. — Это термоконтроллеры для униформы рабов. Их нужно починить: завтра мы отправляемся на запад и неизвестно ещё, где станем лагерем. Может, на голой земле.

Из своего угла я тайком следила за Пенелопой. Она напяливала на себя какие-то доспехи и портупеи, кликала датчиками, иногда прихлёбывала крови через розовую соломинку.

— Чего? — нахмурилась она, заметив любопытный взгляд. — Не отвлекайся там, термоконтроллеры нужны к вечеру.

— Я всё.

— Не ври.

— Тут просто контакты потрескались, я запаяла и нанесла изогель на остальные, чтобы укрепить.

Пенелопа в доспехах пролязгала ко мне. Она включила сетки, и полотно равномерно нагрелось.

— Вообще это неосмотрительно с твоей стороны, — усмехнулась рыжая, — сообщать, что справилась раньше срока. В другой раз я бы завалила тебя новой работой.

— Заваливай, ладно. Даже обидно, что это было слишком просто.

— Ну, на сегодня больше нечего тебе предложить.

— А эти доспехи — они для шиборгов?

Пенелопа подозрительно сощурилась:

— Ну, хорошо, взгляни.

Это был вызов всему, чему меня недолго учили на Урьюи. Шиборгами называли боевых пауков в тяжёлой амуниции, а их состязания были лучшими шоу в целой вселенной. Пенелопа работала над особой бронёй из лёгких пластинок, сцепленных в кольчугу. Но при ударе пластинки сыпались на пол. Очень скоро и я научилась ругаться на эзерглёссе, а к вечеру обнаружила, что не боюсь и даже не презираю Пенелопу, как других эзеров. В итоге мы кое-что придумали, обернув недостаток брони в достоинство.

— Честно говоря, я скептически отнеслась к словам Кайнорта о тебе, — похвалила рыжая. — Всё-таки сам он не в