Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

class="p1">Николай, казалось, собирался что-то добавить, но передумал. Мирослав отметил, как тот слегка напрягся, сжал плечи. Он знал, что сейчас на чаше весов лежит что-то большее, чем простой разговор.

— Вам не кажется, что в последнее время стало больше подозрений? — наконец сказал Николай, подбирая слова с осторожностью.

Мирослав сделал вид, что не уловил скрытого смысла, но внутри напрягся ещё больше.

— В каком смысле?

— В том, что вопросы не всегда остаются без последствий.

И снова тишина, только шум города вокруг.

Мирослав кивнул, будто соглашаясь с чем-то очевидным, но внутри уже знал: этот разговор был не просто обменом словами. Это был тест.

И он ещё не решил, кто именно кого сейчас проверяет.

Переулок встретил их глухой тишиной, нарушаемой лишь гулким эхом шагов. Мирослав и Николай шли быстро, но без спешки — слишком быстрый шаг выдаёт напряжение, а напряжение выдаёт страх.

И тут — тень, мелькнувшая из-за угла.

Мужчина в тёмном пальто вышел на середину переулка с таким видом, будто случайность привела его сюда. Он не преграждал путь открыто, не делал резких движений, но стоял именно там, где нужно, чтобы их появление не осталось незамеченным.

Мирослав замедлился, чувствуя, как спина покрывается холодной липкостью. Он не смотрел прямо, но видел: высокий, выправка военная, пальто нараспашку, будто человек не чувствует февральского ветра.

Он хочет, чтобы его заметили.

Но Мирослав не поддастся.

Он не сменил выражение лица, не изменил темп, будто ничего не произошло. Просто прохожий. Просто случайность.

Рядом Николай не говорил ни слова, но Мирослав чувствовал: он тоже понял.

И тогда — лёгкий взгляд, неявное, мимолётное прикосновение взгляда к чужому лицу. Мужчина в пальто смотрел на него сдержанно, но осмысленно, пристально, без вызова, но и без тени случайности. В этом взгляде была констатация факта, сообщение без слов: «Я здесь. Я знаю о тебе. И я не спешу исчезать».

Тяжесть этого молчаливого обмена была почти физической.

Они не нападают. Пока что.

Николай первым отвёл взгляд, ровно, спокойно, как человек, которому не о чем беспокоиться. Мирослав же позволил себе задержаться на мгновение дольше, будто изучая кирпичную кладку стены за спиной незнакомца.

Он двинулся дальше.

Шаг, второй, третий — ничего. Мужчина остался на месте.

Только спустя несколько секунд, когда они уже вышли из переулка, Мирослав снова услышал гул города, как будто только сейчас очнулся от короткого, но вязкого оцепенения.

Он не оборачивался.

Но знал: сейчас за его спиной кто-то смотрит ему в спину.

И это ещё не конец.

Больничный корпус вырос перед ними строгими очертаниями серого камня, почти растворяясь в утреннем воздухе. В этом здании не было роскоши, только необходимость — длинные коридоры, запах карболки, гулкие шаги по плиточному полу. Здесь лечили, здесь резали, здесь спасали и здесь умирали.

Мирослав с трудом расслабил плечи, сделав вид, что прогулка по переулку осталась позади. Но напряжение не отпускало.

Когда они шагнули в больничный двор, он невольно замедлил шаг. Уличная суета осталась позади, шум города теперь был заглушён стенами и пустым пространством двора.

И тогда он повернулся.

За их спинами переулок пустел, его провожали лишь колонны дыма из труб и редкие фигуры, спешащие по своим делам. Человека в пальто уже не было.

Исчез.

Словно его никогда и не существовало.

Мирослав всматривался, разрывая взглядом тёмные силуэты рабочих, рассыльных, студентов. Была ли это уловка сознания? Может, он придумал этот взгляд, этот тихий вызов?

Нет.

Они не скрываются. Они хотят, чтобы он знал.

Значит, это только начало.

Он глубоко вдохнул, позволяя воздуху впитаться в лёгкие, пропитаться напряжением, стать частью его. Если они следят — значит, проверяют. Если проверяют — значит, сомневаются.

Вопрос в том, как далеко они готовы зайти.

— Мирослав Сергеевич? — голос Николая выдернул его из оцепенения.

Тот уже стоял у входа, держа дверь открытой, ожидая. В глазах мелькнуло что-то вроде беспокойства, но он не стал спрашивать.

Мирослав кивнул, шагнул вперёд, оставляя утреннюю тревогу за спиной.

Коридоры больницы встретили его привычным гулом. Ожидающие пациенты, запах йода, тихий гул разговоров в кабинетах. Весь мир продолжал жить.

Он направился в свой кабинет, чувствуя, как каждый его шаг становится всё более уверенным.

Если они следят, то пусть смотрят.

Скоро он узнает, кто из них готов перейти черту.

Глава 21

Испытание

* * *

Мирослав вошёл в кабинет, задержав дыхание. Воздух был пропитан знакомыми запахами — карболка, лекарственные настойки, старые бумаги, впитавшие десятки таких же утра. Но теперь это пространство больше не казалось ему защищённым.

Он заставил себя сделать несколько медленных вдохов, подойдя к столу. Всё вроде бы на месте. Но взгляд тут же зацепился за бумаги.

«Опять?..».

Чуть сдвинуты, словно кто-то пробежался по ним взглядом и не слишком старался вернуть на место.

Мирослав провёл пальцами по краю, по краям листов — чужих следов, конечно, не осталось. Только ощущение чужого присутствия.

«Они были здесь».

Или он начинал сходить с ума.

Он резко поднял голову, услышав шаги за дверью. Тяжёлые, уверенные.

Дверь открылась.

Иван Петрович Карпов.

Альфа, старший врач, чьи взгляды были колки, а слова — жёстки. С самого первого дня Мирослав чувствовал его недоверие. И сейчас, когда Карпов стоял на пороге, осматривая его кабинет как свою территорию, это ощущение только усилилось.

— Рано пришли, — произнёс Карпов, и в его голосе чувствовался скрытый подтекст.

Мирослав не отвёл взгляд.

— Работа не ждёт.

Карпов медленно шагнул внутрь, закрывая за собой дверь. Его взгляд скользнул по столу, по бумагам. На секунду задержался.

— Ну что, Миргородский, готовы к работе? Или вам ещё адаптироваться надо?

Мирослав, не поднимая глаз, продолжал сортировать инструменты, его пальцы двигались методично, без лишней суеты.

— Готов, Иван Петрович. Я уже сказал — мне не нужно время на раскачку.

Карпов ухмыльнулся, но в этой ухмылке не было и тени доброжелательности.

— Смело. Но знаете, что меня беспокоит? — его голос был ровным, спокойным, но в глубине звучало едва уловимое напряжение. — Вы