Гиблое дело - Кори Доктороу

– саму мэра, городского прокурора и девять простых рабочих, включая двух человек из отдела планирования, охранника и уборщицу. Одна из бомб была спрятана в чулане, где хранились чистящие средства. Она лишилась руки и глаза.

Практически одновременно с нашей взорвали мэрию Риверсайда. В мэрии Анахайма обнаружили двенадцать зарядов, но они по какой-то причине не сработали. После терактов в Бербанке и Риверсайде по всей Калифорнии прошли массовые проверки. Дроны нашли бомбы еще в шести зданиях, хотя позже выяснилось, что взрывчатке в Ла-Холье уже много лет и она осталась с другого несостоявшегося теракта. Никто не знал, радоваться этому или пугаться. Может, все вместе.

* * *

На следующий день ополченцы захватили солнечную электростанцию в Мохаве, списанный оружейный склад в Кэмп-Пендлтоне и опреснительную станцию под Санта-Барбарой и объявили их суверенной территорией. По Сети разошлись ролики, где на фоне американских флагов ополченцы вещали о тайном правительстве и необходимости вернуться к «разумным деньгам»: золотому стандарту или хотя бы обеспеченной золотом криптовалюте.

По сравнению с Лос-Анджелесом в Бербанке было еще не так плохо. Там же на границе стояла нацгвардия, которая оцепляла целые районы, стоило «надежным источникам» сообщить о «возможной угрозе безопасности». Мобилизованные в связи с чрезвычайной ситуацией офицеры местной полиции явно были несказанно рады вернуться на улицы, где последние десять лет властвовали соцработники, борцы с наркозависимостью и специалисты по работе с детьми и молодежью, ведь у них наконец-то появилась возможность покрасоваться.

Полиция Бербанка разок проехалась по Магнолии на бронеавтомобиле, но в итоге получила столько негативных отзывов, что его быстро отправили на стоянку. Но досмотры на контрольно-пропускных пунктах стали еще строже, а потом власти сообщили, что помимо обычных дронов запустили высотные сканеры, а заодно попросили держаться подальше от канализаций и прочих служебных объектов, чтобы у дронов не сработала ложная тревога.

Не дай бог.

Я столько времени проводил у Фыонг, что в какой-то момент мне написала Ана-Люсия: ее друзья волновались, что выжили меня из собственного дома, и я ощутил себя главным козлом планеты. Решив направить свою тревогу в нужное русло, я пригласил Ану-Люсию, Фыонг и всех ее соседей на ужин, а жильцам предложил остаться в качестве почетных гостей. Я приготовил три разных рагу: чечевичное, тингу и чили с кукурузными клецками. Кухня все еще была в полном раздрае, но я купил пару индукционных конфорок, поставил их на покерные столы, оставшиеся от дедушки, позаимствовал в библиотечном фонде кастрюли, а заодно тарелки, стулья и раскладные столы, которые гости помогли накрыть на заднем дворе.

Эмили – застенчивая девушка, с момента переезда едва ли сказавшая мне два слова, – вынесла из комнаты красивые гирлянды ручной работы, вырезанные из разноцветной бумаги, и развесила между забором и ветвями деревьев, придав двору атмосферу волшебства. После этого она показала Мойзесу, спавшему в другой комнате, как складывать цветы из бумаги, и они пошли украшать тарелки.

Соседи Фыонг принесли (разумеется) виски, но им не ограничились: захватили с собой домашнюю комбучу на имбире и хабанеро, предупредив, что в ней семь процентов алкоголя, а остроты хватит, чтобы расплавить серу в ушах (но в хорошем смысле).

Ужин стал хорошим напоминанием, с какими веселыми и забавными людьми я теперь проживаю, а на десерт Милена с Вилмаром приготовили домашнюю граниту в огромном кулере, который они притащили на трехколесном грузовом велосипеде. В ней были настоящие кусочки лимонной цедры, и мы восхищенно поедали ее, морщась от кислоты. Кто-то вынес гитару, кто-то захлопал в такт музыке, и люди пустились в пляс.

Вскоре к участку прилетели дроны. Сначала их было несколько, потом стайка выросла до двадцати штук – то ли искусственный интеллект счел нас подозрительными, то ли мониторящие трансляцию люди пытались получше рассмотреть сборище. Они жужжали, постепенно снижаясь, и в какой-то момент мы все достали телефоны и начали вести прямую трансляцию. Этого хватило, чтобы отогнать дроны – видимо, наблюдающие осознали собственную наглость.

Мы вынесли на улицу тазики и по очереди перемыли посуду – в библиотеке ее потом все равно бы дезинфицировали, – сложили столы, и вскоре гости уже отправились спать, а Вилмар с Миленой крепко обняли меня на прощание.

– Доешьте граниту, – сказал Вилмар перед уходом, протянув нам с Фыонг и Аной-Люсией последние мисочки.

Остатки оказались самыми кислыми, поэтому мы запили граниту жгучим имбирным пивом, устроив во рту настоящий взрыв вкусов – опять же в лучшем смысле этого слова, – а потом просто валялись на раскладных стульях, полупьяные, потные, с горящими ртами, пока в какой-то момент Фыонг не сказала:

– Ух. Вот это я понимаю, званый ужин.

Мы с Аной-Люсией захихикали. Пролетающий мимо дрон завис в воздухе и долго висел. Настроение моментально испортилось. Беспилотники были оборудованы микрофонами, камерами, коротковолновыми сканерами, а некоторые еще и искали следы пороха посредством газовой хроматографии. Конечно, чисто технически нас никто не подслушивал, но если бы потом что-то случилось, судья всегда мог выдать ордер на извлечение аудио, и все наши разговоры ушли бы в полицию.

– Камнем бы в него запустить, – сказал я пять минут спустя.

– Не шути так, – сказала Ана-Люсия. – Он подслушивает.

– КАМНЕМ БЫ В НЕГО… – начал я, но Фыонг вовремя зажала мне рот ладонью, а потом зарылась пальцами в волосы и погладила по голове.

Дрон улетел. Ана-Люсия придвинула стул ближе, сев практически вплотную, так что мы все касались друг друга коленями.

– У меня к вам разговор. – В тусклом свете двора тени расчерчивали ее лицо острыми линиями.

Мы кивнули. Она взглянула в небо, убедилась в отсутствии дронов, потом достала телефон и включила белый шум.

– Слушайте, – сказала она, набрала воздуха в легкие и уставилась на руки. – Слушайте. Все, что сейчас творится – это так не случайно совпало. Какие уж тут случайности? Все прекрасно понимали, что рано или поздно ситуация обострится, что, когда мы потеряем крышу над головой и пойдем искать лучшей доли, у определенной группы людей в конце концов сорвет башню. В правительстве и полиции – особенно в полиции – полно тех, кто терпел этот ваш «Зеленый новый курс», но никогда не верил, что он нам поможет. Для них «спасти Америку» – значит выгнать из страны таких, как я, и подобрать под себя все ресурсы, которыми мы владели.

Она прервалась, снова уставилась на руки, сделала белый шум громче.

– Я не утверждаю, что белый средний класс не способен разделить нашу боль. Конечно, может. На себя посмотрите. Я поэтому к вам и обращаюсь. Но пока я не продолжила, пообещайте никому не рассказывать, что я