Эпоха Титана - Артемий Скабер

— Нервы, — пожал плечами, — Не сдержались.

— Нарушения… много нарушений. И всё под вашим руководством. Видимо, вы ещё не доросли до такой почётной должности, как лидер группы.

Улыбнулся.

— Поэтому… Раз вы не хотите сотрудничать, то вы мне связали руки. Я вас снимаю с должности.

— Плевать, — озвучил свои мысли.

Выражение Чешуи дрогнуло. Он ожидал, что угроза подействует, а я отреагировал равнодушно.

— Ещё вы будете наказаны магическим подавлением, — продолжил он, интонация стала тише, — А это… Узнаете сами. Свободны!

Встал и смерил взором мужика.

— И помните, Большов, если вы решите сотрудничать, то многого можно избежать, — сказал он мне на прощание.

Последняя попытка. Оставляет дверь открытой для переговоров.

Меня повели в казарму. Пытались купить, угрожать и в конечном итоге наказали. Вот она, цена человеческих усилий. Удивительно, что тут вообще кто-то старается. Хотя что ещё слабым людишкам остаётся?

Рвать жилы и надеяться, что кто-то это заметит, а если нет — отвечать за свои действия, даже если они на благо.

Стоило мне только появиться в казарме, как сразу поднялся шум.

— Володя, — закричал Зяблик, выскакивая откуда-то.

Все были на ногах. Ребята столпились полукругом, зрачки блестели возбуждением. Какая-то детская радость от встречи, будто я вернулся из долгого путешествия и привёз им подарки.

— Ты… просто… человечище, — хлопнул меня по плечу рыжеволосый, широко улыбаясь.

— Благодаря тебе мы… герои, — подхватил Вася, кивая с энтузиазмом.

— Два гиганта, — сказал кто-то за моей спиной восхищённо.

— Одного Володя своими руками убил и ещё голову притащил, — добавил ещё кто-то.

В их версии всё выглядит эпично, героически. Смерть товарищей стирается на фоне «великой победы».

— Ты нечто, — заявил Зяблик, веки горели восторгом, — Лучший лидер, который может быть. Все твои тренировки… Я думал, что ты издеваешься, а оказывается, нет. Они нас спасли. Я боялся и действовал.

В его словах звучала искренняя благодарность.

— Успокоились, — чуть повысил тон, прерывая поток восторгов.

Все затихли, повернулись ко мне с ожиданием. Думали услышать что-то ободряющее, поддерживающее их эйфорию.

— То, что вы называете успехом, я называю провалом.

Тишина. Улыбки медленно сползали с лиц. Кто-то моргнул недоверчиво, кто-то нахмурился.

— Что? — вылупился Вася, словно услышал богохульство, — Провал?

— Двое погибли, — добавил сухо, — Дальше вы действовали правильно, но потом одна из групп зачем-то вышла ко второй, что не нужно было. Плюс вас почти догнали… Очень много ошибок.

Выражения вытянулись. Эйфория испарялась на виду, сменяясь растерянностью. Они не понимали, как можно назвать провалом то, что принесло им славу в корпусе?

— Но мы же справились, — чуть ли не закричал Зяблик, — Двоих сразу, одного голыми руками. Да мы легенды теперь в корпусе. Видел, как на нас смотрели все?

В его словах слышалась отчаянная попытка удержать ощущение победы. Им нужно было чувствовать себя героями — это помогало справиться с травмой.

— Если вам так легче думать… — пожал плечами, — Вперёд. Вы выжили, теперь нужно понять, что можно было сделать по-другому.

Все замолчали. На лицах появились признаки размышлений — болезненных, неприятных. Пришлось думать не о славе, а об ошибках. О том, что могли спасти погибших.

— Коля-сука, — фыркнул Зяблик, найдя более удобную мишень для гнева, — Это он виноват, что двоих наших сожрали. Если бы не он… Всё было бы хорошо.

— Да, — мгновенно поддержали остальные с облегчением.

Нашли козла отпущения. Теперь можно сбросить вину на него и снова чувствовать себя героями. Удобная психологическая защита.

— Он поступил… по-своему, — кивнул, — Но вы в реальном бою поняли, что это такое, когда всё идёт не по плану, когда угроза серьёзнее, чем ожидалось.

— Но именно он к этому привёл, — настаивал кто-то.

Дверь открылась, и в проёме показался Коля. Выражение опухшее, синяки под веками, повязка на носу. Двигался медленно, осторожно.

Все немедленно замолчали. Атмосфера в казарме накалилась. Ребята смотрели на него с презрением и ненавистью.

— Тварь… — зашипел Зяблик, слова дрожали от ярости, — Ты посмел прийти к нам после всего, что было? У тебя нет чести, вообще ничего. Ты мусор. Ублюдок.

Коля стоял и слушал. Не защищался, не огрызался. Просто стоял, опустив голову, и принимал поток оскорблений.

— Убьём его, — предложил один из ребят, сжав кулаки.

— Нет, — оборвал его, — Хотели что-то сделать? У вас был шанс, и вы его упустили. А теперь уже поздно.

— Но… он предатель, — влез Вася, зрачки горели негодованием.

— Объясни, — кивнул Коле.

А сам пошёл к кровати. Пусть разбираются сами. Устал от разговоров и людей. Слишком их много и часто. Сорвал фиксирующую повязку с руки. Она почему-то раскрошилась. Гипс? Поднялся и направился за шваброй. Убрал за собой.

Проверил работоспособность руки. Пойдёт. Завалился на койку и закрыл веки. Все мысли сосредоточены на ядрах гигантов и том, как мне развить магию в этом теле.

То, что дала Ольга в прошлый раз. Там не было информации полезной, кроме общей. Что-то зашуршало, и я вспомнил, что Кольцова запихнула мне под футболку. Шесть листов. Новая порция про магию? Ну хоть какая-то хорошая новость.

Посмотрел на буквы, и они снова заплясали. Да твою ж… У этого, оказывается, есть название, на которое мне плевать. Убрал обратно под футболку.

На фоне ребята пытались выяснить отношения с Колей. Его обвиняли, обзывали, толкали, а он молчал. Стоял как битая собака и принимал всё.

И только потом он поведал им историю — почему он так поступил. Про семью, про долги, про сестру. Слова дрожали, фразы путались, но он рассказывал.

Остальные даже послушали его. Постепенно злость в их интонациях сменялась чем-то другим. И что удивительно, многих тронули сопли про семью. Напор, с которым давили, исчез.

— Коля… — тихо произнёс Вася, и в словах звучала растерянность, — Ты… дурак! Вот.

— Знаю, — кивнул парень, тон хриплый.

— Из-за тебя погибло двое, и тебе с этим дальше жить, — добавил Зяблик, но агрессия уже ушла.

— Знаю, — поморщился Коля, — Я не прошу меня прощать, просто хотел, чтобы все поняли, почему я так поступил.

Поднял голову. А больше сказать им нечего. Хмыкнул про себя.