За солнцем - А. Кластер

остальные. Не из-за тайны, а чтобы того не обвинили в измене. Анкарат направился к каньонам. Там ждали друзья Цирда – назначить встречу было непросто, но теперь Анкарату платили настоящее жалованье, был доступ к самоцветам лаборатории. Контрабандисты живут риском, решили рискнуть и сейчас, к тому же когда-то Анкарат спас их из-под завала.

Добраться сюда было проще, чем написать письмо. Может, из-за того, что земля ждала.

Каньоны стали теперь светлее и ярче, отвесы золотились застывшей силой. Спускаясь, Анкарат приметил новые лестницы и мосты, новые цепи подъёмников – их сменили впервые на его памяти. Здешние жители не верили в перемены, а вот Правитель и правда поверил.

Своды каньонных троп отзывались на гул брони узнающим, голодным эхом. Люди квартала теперь считали Анкарата чужим, но сама земля, её золотая сила, кость камней – помнили, знали.

Вернись, вернись.

Путь к месту встречи оказался знакомым, и, уходя всё дальше во мрак, Анкарат вспоминал.

Зов земли, её вес, своё имя вокруг, свою душу и её продолжение.

Клятву без колдовства.

Эхо той клятвы и собственной души, прежней, ещё свободной, звучало в камне каньонов.

Вернись.

«Теперь невозможно», – ответил он сердцем.

Приятели Цирда ждали в одной из узловых пещер.

Посвистели завистливо, постучали по оплечьям брони.

– Высоко ты поднялся, ярко горишь. – Зодра, главарь, опасно оскалился, пока его помощник пересчитывал оплату и пробовал на зуб золотые пластины. – Цирд был бы рад. Он всегда в тебя верил.

Анкарат молча кивнул.

Цирд погиб где-то здесь, его имя и кровь тоже впитались в камни.

Зодра пристально щурился, словно прикидывал что-то. Вес и цену доспеха? Анкарат помнил, сколько они привозили когда-то редкостей, но ничего подобного даже не держали в руках.

– Вы не встречали Кшетани? – Не хотел спрашивать, знал: ответа не будет.

Не ошибся.

– Если бы и встречали, – Зодра спрятал оскал, лицо потемнело, – тебе об этом не нужно знать. После того, что ты сделал.

Ариша он помнил тоже.

Метались отсветы факелов, и застывшие потёки силы пульсировали, звучали. Рукоять меча ткнулась в ладонь, обожгла. Ты человек Вершины, осколок солнца, твоя судьба сплетена с судьбой земных жил, никто не смеет тебе дерзить, никто не смеет тебя обвинять, сражайся, сражайся!

Полыхнуло из-под земли, клинок запел в воздухе, отблики пламени побежали рябью. Отшатнулись длинные тени, страх этих людей пьянил, усиливал гул доспеха. Ярко горит, нравится вам? Получайте!

Зодра оскалился вновь – от боли – и заскулил у ног: стой, я расскажу, расскажу, Кшетани бежал со своей девочкой, мы провели их сквозь каньоны к торговому каравану, он шёл мимо Сада дальше, может, к Печати, к Прибою или даже к Городу Чёрного Огня – Кшетани не рассказал.

Он говорил ещё, жалобно, умоляюще, а подельники его жались к стенам. Анкарат стиснул зубы. Нет, этот человек помнит Цирда, я пришёл не за этим, нельзя драться, нельзя убивать. Магические нити клинка голодно вспыхнули алым. Анкарат убрал меч. Знакомый щелчок ножен, как всегда, успокоил.

Почти очнулся.

Почти.

Муторная догадка подкатила тошнотой к горлу.

Анкарат вытянул из-под доспеха футляр с письмом на тонкой цепочке.

Футляр оплавился, не хотел открываться. Анкарат сбил замок.

Бумага просыпалась чёрными хлопьями. Его ярость сожгла письмо. Земля не позволила нарушить клятву.

– Ладно, – собственный голос слышался мёртвым, – идите.

– Погоди, – Зодра поднялся, отряхнулся, стёр кровь с лица – но смотрел теперь в сторону, – что у тебя за дело? И другая работа… ведь будет здесь? Ты об этом хотел поговорить?

Обожгла ярость, затмила всё. Они живут риском, не ведают страха, но лишь потому, что их жадность сильнее, как смеют! Убей их, очисти землю, сражайся!

Нет. Не хочу. Они помнят Цирда.

– Никакой работы для вас. Больше здесь не появляйтесь. Это новая земля. Земля Старшего Дома.

После он говорил с рекрутами квартала, со Стражниками гарнизона, но не слышал ни собственных слов, ни ответов. Словно оглох. В голове бродила раскалённая чёрная кровь. Что это? – колотилась. – Что? Когда-то спас этих людей, а теперь чуть не убил из-за неосторожного слова. Сжёг предупреждение для Амии.

Это ты, – отвечало солнце, и ему вторил голос меча, зачарованного и перекованного. Ты человек Вершины, ты человек Отряда, ты служишь Старшему Дому. Не потерпишь здесь преступников, не станешь предателем. Это судьба, которую сплела для тебя Рамилат, ты ведь жаждал этой судьбы.

Я жаждал свободы.

И ты свободен – свободнее всех людей этой земли. Свободнее и сильнее. Должен быть счастлив.

Но на счастье это походило меньше всего.

Вернувшись на Вершину, Анкарат с новой яростью нырнул в тренировку. В стенах Дома нерастраченный гнев пьянил, придавал сил, нестёртая кровь на клинке сверкала. Чужая память унесла прочь голос каньонов. Образ письма с раздавленными кривыми буквами, то и дело мелькавший перед глазами, казался теперь отвратительным и нелепым.

Когда тренировка закончилась, Тэхмирэт сдержанно похвалил его и рассказал про ритуал Тьмы – ежегодный и необходимый для сшибки звена. Кажется, жизнь Старшего Дома текла своим чередом и не меняла русла.

Может, ничего и не будет. Здесь просто придумали эту войну от скуки тёмного времени года так же, как Анкарат с друзьями придумывал разные небылицы в убежище. Шид очнулся, ожоги Имры сошли, квартал теперь живёт новой жизнью.

Должен быть счастлив.

Повторял это снова и снова. Не мог себя переупрямить, заставить поверить – но отступить и смириться тоже не мог.

Ритуал Тьмы проходил в пространстве Испытания.

Теперь Тэхмирэт рассказал, что это за пространство.

Когда-то Вершина была не Домом, но священной скалой, одним из узлов пути древнего народа. Потому недра Дома до сих пор полны силой – не просто силой земли. Силой древних клятв, силой судеб, перехлестнувшихся в Городе Старшего Дома. Сила пути и судьбы такая же яркая, как сила солнца. Нити, которые выплетает из воздуха Килч, те, что мама вплавила в меч, и жилы золотой крови земли – суть продолжения этой силы. Узел её, древний и плотный, стянутый между солнцем подземным и солнцем небесным, делает власть Правителя неразрушимой и вечной.

Анкарат слушал и вспоминал давний лихорадочный сон: узлы гарнизонов – живые сердца, золотые жилы пронизывают город, пульсируют в такт с сердцами жителей, и город наматывается на Вершину как на огромный стержень, потоки воли и магии горят, как окровавленные мышцы, рвутся, срастаются снова… Хотел забыть, но теперь оказался здесь, возле этого стержня, теперь он сам вместе с людьми Отряда заставит его сделать оборот.

– А почему, – спросил, чтоб не думать об этом вращении, – на Испытании я видел степь? Из-за