Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

совсем худо стало. Я врача предлагала вызвать. А она отмахнулась. И как-то так, что у меня сама мысль о враче из головы и вылетела. Теперь вот корю себя. Ей ведь плохо было. Врач помог бы.

— Тю, если мысль вылетела, то не сама собою. Паучиха, небось, и вынесла. Менталистом она была и знатным. А эти, говорят, чуют, когда конец близок.

— Может и так.

А Лёшке оставалось только слушать. Ну и пирожок жевать, семками загрызая. Странноватое сочетание, если так, но не сказать, чтобы плохое.

— И чего сказала? — поинтересовался Пётр Савельич.

— Вот а тебе дело! Мужики хуже баб! Только дай сплетню послушать!

— Сама ж начала!

— Начала, — согласилась тётка Марфа. — Но не тебе же! Мальчику! Мальчик имеет право знать правду!

— И что, уходить?

— Сидите, — махнул Лёшка. — Чего уж тут. Я и сам много чего понял. Мама тоже менталист, но почему-то на учёт не поставлена. Вряд ли бабушка скрывала специально. Или всё-таки? Но почему тогда? Не хотела, чтобы мама тоже на службу пошла?

— Силёнок у Милки было маловато, — сказала тётка Марфа. — Дар-то открылся, но слабенький совсем. И развивать его смысла не было. Нет, Пелагея сказала, что можно было бы, но всё одно потолок низенько. А стало быть, на кой в него башкою биться? Дар — это ж только способность. Ну, она так думала. Вроде как слух музыкальный. Одним дано, другим — нет. Но вторые не хуже ведь. Меня вон в пример приводила. Мол, компанию основала… директорствую…

— А ты…

— Основала, — тётка Марфа тоже пирожка взяла. — Теперь средненький там за директора. Я так, консультирую… что? Строительные сметы, калькуляция, контроль и корректировка чертежей. Приведение в соответствие с нормативами и прочее всё. Не первой величины звёзды, конечно, но в целом не жалуемся. Раньше и сама сметы составляла, это ещё там, когда на Северах муж служил, научилась, но теперь только на особые объекты выезжаю. Ну или если уж запрос специальный. Я-то беру дороже…

— Ишь ты! Говорю ж, дурак твой муж. Т пирожки, и сметы. Золото — а не баба!

— Скажешь тоже… — тётка Марфа порозовела, было видно, что ей это слышать приятно. — Но мы ж не обо мне. Милочка способною была. И Пелагея ей втирала, что, мол, надо талант отыскать и тогда-то не важно, какой дар у неё. Одни репетиторы, потом другие… дар нарочно не стала развивать, чтоб на учёт и службу не призвали. Особых высот Милка там не достигла бы, а вот остальные пути могли и закрыться.

Небо стало темнее, и звёзды высыпали.

Откуда-то со стороны дач донёсся тоскливый волчий вой.

— Ишь… а говоришь, гаубица не нужна, — произнёс Пётр Савельич, оглядываясь. — Тут то строители эти, то волки, и как мирному человеку жить без гаубицы?

Ответа на этот вопрос у Лёхи не было.

— Это Никитка, — сказал он, правда, не очень уверенно, потому как вой был очень уж громким. Душераздирающим.

— Да? Ну тогда ладно. Бросили мелкого, небось…

— С ним Игорёк остался. Так почему она стала такой? Моя мама?

— А кто ж правду знает-то? Почему люди становятся, как ты выразился «такими». Одни говорят, что изнутри идёт, другие — что обстоятельства меняют. Но одних они в узел завязывают, а другие до последнего за принципы держатся. Третьи и вовсе стоят прямо, но ломаются на ерунде сущей, чтоб потом в такое превратиться, что Господи упаси, — тётка Марфа перекрестилась. — Что до твоей матушки, то знаю я всё только со слов Пелагеи. А сколько в них правды — не мне судить. Думаю, обделённою она себя чувствовала. А может, ещё чего… но дар свой стала развивать. Когда подле менталиста живёшь и видишь, чем да как он работает, то поневоле чего-то и ухватишь. Пелагея сперва не замечала. Девчонка учиться стала лучше? Но она и прежде старалась. Учителя хвалят? Так ведь и Милка умненькая и милая, чего ж не похвалить? Одноклассники рядом? И это хорошо. Нашла общий язык. Да и то… я не больно в этих делах разбираюсь, но у менталистов есть такое, что они не внушают, но могут сделать так, что человеку ты нравишься.

— Эмпатическое воздействие? — предположил Пётр Савельевич.

— Умный больно? Оно вроде бы. Вот Милочка эту способность и развила. Пелагея сперва даже помогала. Оно не дар вроде, не нужно его учитывать, а в жизни умение нравиться крепко помогает. Потом Милка психологией увлеклась. Тоже вроде как это… эмпатическое восприятие оттачивать. И Пелагея только радовалась. Как же. Психолог не обязан быть менталистом, но зачатки дара тут очень даже в тему. Самое оно, выходит. Снова начала учить. Одному-другому, потом третьему… а там история в классе случилась.

И тетка Марфа замолчала вдруг.

Закусила губу.

— Она просила, чтоб я рассказала, если кто вопросы станет задавать. Прямо так и… мол, слушай и запоминай. Я и запомнила. Каждое вот слово. А потом забыла. Теперь же спросили и вспомнила.

— За это менталистов и не люблю, — проворчал Пётр Савельич. — Без мыла в мозги заберутся и там гнездо совьют. Ну их…

— В десятом классе Милка была, когда та история приключилась. Девчонка с крыши шагнула. Не одноклассница, нет… в параллельном училась. Происшествие шуму наделало. Вот Пелагея и решила глянуть. Разобраться, что там и как. Вдруг да в этой школе чего-то не того происходит? Вдруг да нагрузки чрезмерные? Гимназия же, из коронных. Туда устроиться непросто, но и учиться там тяжко. Вот и договорилась с руководством да родителями, что протестирует выпускные классы на наличие суицидальных мыслей. Ну и в целом общую эту… эмоциональную… как там её?

— Атмосферу?

— Именно. Проверит, как с нагрузками справляются, не гнетёт ли страх перед экзаменами и всякое такое.

Лёшка вытащил другой пирожок.

— Да и так, подростки же ж… у них в головах какой только дури нет, — сказала тётка Марфа, поглядев отчего-то на Лёшку.

— От твоя правда! — согласился Пётр Савельич и тоже на Лёшку поглядел.

— Я уже не подросток, между прочим!

— А дури всё одно хватает.

Почему-то прозвучало комплиментом. Нет, Лёшка не собирался гордиться избытком дури в своей голове, но как-то оно само собою получилось, что плечи расправились.

— И чего там? Нашла?

— Нашла. Теперь я понимаю, что она и вправду смерть чуяла. И потому рассказала. Больше ж тут никого-то и не было… только ты в лесах пропадаешь.

Пётр Савельич от такого обвинения лишь крякнул.

— И Ульянка мышою шастает, что захочешь — не заметишь. Пелагея сказала, что вроде бы как сперва даже и не поняла, что не так. Всё тихо