Дипломатия броненосцев - Иван Валерьевич Оченков

— Тише вы, горячие финские парни! Нам тут только дуэли не хватало. То-то местные газетчики обрадуются!

— Ну что вы, Константин Николаевич, — смутился обычно мирный статс-секретарь. — И в мыслях не было…

— Не про тебя речь, — пальцем погрозил я адъютанту. — Лучше скажи, все ли на сегодня?

— Надобно ответить, наконец, англичанам по поводу приглашения королевы Виктории. Вы намерены с ней встретиться?

— Куда ж деваться, — поморщился я как от зубной боли. — Неудобно отказывать даме.

— Не нравится мне это, — буркнул в сторону все еще обиженный Юшков. — Наверняка пакость какую-нибудь задумали.

— Это уж как водится. Но не бегать же мне от нее?

Говоря по чести, я не знал, о чем говорить с королевой. С Наполеоном было все ясно. Бывалый прощелыга и авантюрист хотел очаровать «молодого» героя и флотоводца, заодно убедив, что лучшего союзника для России не сыскать. Я же в ответ лишь поддакивал, отчего у потомка великого корсиканца [3] вполне могло сложиться впечатление, что его намерения увенчались полным успехом.

Он, конечно, не такой уж наивный простачок, но все же человек увлекающийся, а потому старался. Называл меня братом и другом, устраивал балы и охоты, практически уступил свою ложу в «Камеди Франсез» и охотно демонстрировал мощь своей военной промышленности, темпы развития железнодорожной сети, богатство банков и финансовой системы.

Поначалу подобное отношение настораживало, ведь еще совсем недавно наши страны воевали, но со временем стало понятно — европейцы вообще и французы в частности уважают силу, а мы ее продемонстрировали. С такими лучше дружить, чего император всеми силами и добивался.

А наш с Морни проект по Суэцу и вовсе оказался в центре всеобщего внимания, и как показали позднейшие события, акции после старта продаж разлетелись как горячие пирожки, так что весь тираж раскупили в считанные дни, что во Франции, что в России, что в Гольштейне и Гамбурге. По итогу, проблем с финансированием не просматривалось от слова совсем. Оставалось только держать руку на горле Лессепса и не давать ему и другим руководителям тратить средства впустую на всякие глупости.

А вот чего хочет Виктория? Темна вода во облацех. Тут можно предполагать многое. От желания лично посмотреть на непонятного принца, а если получится, то и постараться «навести мосты», разговорить и попытаться понять, что я намерен делать, как настроен к Англии. До не иллюзорного намерения подлить в чай какой-нибудь яд кураре или лошадиную дозу стрихнина…. Как говорится, нет человека — нет проблемы! Впрочем, это я уже загоняюсь. На такое демонстративное убийство лайми не пойдут!

Несмотря на то, что визит на остров Уайт по определению являлся неофициальным (что особо подчеркивало приглашение именно в личное поместье королевы), встретили нас не без некоторой помпезности. Присланный специально за мной пароход «Осборн» приветствовали салютом, на берегу выстроился почетный караул, а оркестр сыграл «Боже, царя храни». После чего горячо поприветствовавший меня принц Альберт проводил нас с Николкой в Осборн-Хаус, где и представил своей супруге — королеве Виктории.

Раньше я видел свою несостоявшуюся невестку лишь на портретах и уже тогда задавался вопросом, а что, собственно, нашел в ней мой августейший братец, что едва не отказался от трона? Теперь же при ближайшем знакомстве это чувство только усилилось. Передо мной сидела тридцатишестилетняя усталая женщина маленького роста, умудрившаяся за пятнадцать лет брака родить своему супругу восьмерых детей.

Однако в маленьких глубоко посаженных глазках на начинавшем увядать лице светился недюжинный и злой ум. При первом же взгляде на нее мне пришло в голову, что это полнейший антипод французской императрицы Евгении. Та несмотря на беременность была невероятно красива и даже очаровательна, но при этом очень поверхностно образована и, мягко говоря, не слишком умна. Виктория же больше всего напоминала паучиху, опутавшую своими нитями добрую половину мира и вовсе не собиравшуюся останавливаться на достигнутом.

— Коля, — по-русски велел я сыну. — Поздоровайся с тетей Викторией.

Юный великий князь тут же вежливо шаркнул ножкой, вызвав на лице ее величества целую гамму чувств. С одной стороны, Виктория, как всякая многодетная мамаша, была чадолюбива и не могла не умилиться, глядя на моего сынишку. С другой, не могла не знать, что я во всеуслышание объявил, что в смерти великой княгини Александры Иосифовны виноваты англичане, а значит и она — королева.

— У вас очень славный сын, — нашла в себе силы улыбнуться Виктория, после чего протянула мне руку.

— Благодарю, ваше величество, — отозвался я, сделав вид, что прикоснулся губами к затянутой в кружевную перчатку кисти.

— Я очень рада, что вы смогли преодолеть свое предубеждение и посетить нашу скромную обитель.

Надо сказать, говоря о скромности, ее величество нисколько не кривила душой. По сравнению с дворцами Петергофа, Царского села или даже Стрельней, издавна служившими императорской семье в качестве летних загородных резиденций, Осборн-Хаус выглядел весьма провинциально, чтобы не сказать — бедно! Однако я помнил, что предо мной одна из богатейших и могущественнейших женщин мира, способная одним мановением пальца послать в бой целые армии и эскадры.

— Видит Бог, мадам, у меня нет никаких предубеждений против Англии. Напротив, я искренне восхищаюсь жителями Туманного Альбиона, их предприимчивостью и умением организовать дела. Я высоко ставлю ваших моряков и кораблестроителей, мастеровых и заводчиков и желал бы перенести в Россию хотя бы часть вашего порядка и здравого смысла.

— Это весьма приятно, — обвислые щечки королевы немного порозовели. — В таком случае, полагаю, нам удастся преодолеть наши разногласия?

— Боюсь, это будет не так просто!

— Что⁈

— Осмелюсь напомнить вашему величеству, что это вы объявили войну моему отцу и отправили к нашим берегам свои эскадры, чтобы защитить право турок грабить, убивать и продавать в рабство христиан. И мы в России до сих пор не можем понять, как две просвещенные европейские державы решились на подобную дикость? Тем более против нас, старинного друга и торгового партнера. Прошу меня извинить, но волей вашего величества между нашими народами возникла пропасть…

— Это все очень печально, — недовольно отозвалась королева. — Но быть может, мы сумеем оставить вражду и пойти вперед?

— Поверьте, слова вашего величества отвечают самым сокровенным моим желаниям. Однако не могу не отметить, что одних слов будет недостаточно. Ваш парламент до сих пор не ратифицировал мирный договор. Торговля практически прекратилась, а злонамеренные лица из числа эмигрантов ничуть не стесняясь поливают нашу страну грязью, обвиняя в несуществующих преступлениях и призывая к продолжению боевых действий.

— Видите ли в чем дело, Константин. В нашем парламенте считают Копенгагенский договор… не совсем справедливым. Отдаю вам должное. Вы весьма энергичный и,