Инженер Петра Великого – 4 - Виктор Гросов

шведском генштабе. Поток противоречивых донесений, основанных на наших липовых картах, вверг их в ступор. Они не могли понять, куда нацелен главный удар, и метались, пытаясь укрепить сразу все направления. Наша деза сработала на все сто.

— Но я позвал тебя не за этим, барон, — сказал Брюс, разливая по бокалам рейнское. — Есть еще одно дельце. Государственной важности.

Я напрягся, ожидая очередного сюрприза.

— Сегодня вечером светлейший князь Меншиков закатывает грандиозный бал. Ты обязан там быть.

Я уставился на него, как на ненормального. Бал? У меня дел невпроворот, как к лешему бал?

— Яков Вилимович, вы шутить изволите? — не сдержался я. — У меня каждая минута на счету. Какой, к черту, бал? Мне надо быть со своими, все проверить, а не расшаркиваться перед напудренными фифами и глушить шампанское.

Я думал, он начнет уговаривать, но вместо этого его лицо стало каменным, а в голосе появился металл. Он так стукнул бокалом по столу, что вино чуть не расплескалось.

— Ты должен там быть, барон. И это не развлечение, это часть твоей новой работы. Заруби себе на носу: наши враги сидят не только в Стокгольме. Многие из них будут сегодня вечером во дворце Меншикова, будут тебе улыбаться, говорить комплименты и пытаться залезть в душу. Главные битвы сейчас выигрываются и проигрываются здесь, в этих блестящих гостиных и на балах. Европейские державы ведут свою игру, пытаясь придушить нас в колыбели. Ты должен знать их в лицо.

Он сделал паузу, буквально просверливая меня своим тяжелым взглядом.

— Сегодня вечером я познакомлю тебя со всеми ключевыми иностранными лазутчиками в Петербурге, — медленно, отчеканивая каждое слово, произнес Брюс. — С англичанами, австрийцами, голландцами. Они все о тебе наслышаны — о загадочном инженере-самородке, который творит для Царя чудеса. Они все хотят понять, кто ты такой. Пришло время им познакомиться с главным «секретным оружием» Государя. И пришло время тебе посмотреть в глаза тем, кто желает твоей смерти не меньше, чем сам Карл.

Глава 3

На следующий день я снова оказался в кабинете Брюса, аккурат за пару часов до самого бала. Яков Вилимович настоял на встрече.

— Неожиданный гость, барон. Ваше присутствие необходимо, — последовал комментарий от секретаря Брюса.

Гостем оказался английский посол, лорд Эшворт. Я застал его у Брюса. Высокий, тощий, как жердь, одетый с иголочки, он разглядывал карту Московии на стене с таким видом, будто прикидывал, почем нынче такие страны на рынке рабов. Заметив меня, он обернулся, и его тонкие губы скривились в чем-то, отдаленно напоминающем улыбку.

— А, барон Смирнов, — протянул он на чистом, но совершенно безжизненном русском. — Наслышан о ваших многогранных талантах. Говорят, вы творите настоящие чудеса для армии Его Царского Величества.

Брюс нас представил, хотя было и так понятно, что оба мы прекрасно знаем, с кем имеем дело. Мы расселись. Лорд Эшворт устроился в кресле напротив, закинул ногу на ногу и завел волынку про погоду, про сложности навигации в Финском заливе и про «добрые соседские отношения» между нашими странами. Его речь лилась гладко и вежливо, меня аж в сон клонить начало. Я дал Брюсу возможность вести этот дипломатический пинг-понг. Понятно, что меня позвали сюда не для мебели. Мое присутствие было частью какой-то игры.

Наконец, вдоволь наболтавшись про «взаимную торговлю», лорд перешел к сути.

— Кстати, граф, — сказал он, как бы между прочим обращаясь к Брюсу, но сам при этом косился на меня. — До Лондона доходят весьма беспокойные слухи. О некой, так сказать, повышенной военной активности русских у шведских границ. Если конкретнее — в Лапландии.

Брюс и бровью не повел.

— Слухи, милорд, на то и слухи, чтобы будоражить умы. Россия — держава мирная, но вынуждена денно и нощно блюсти свои бескрайние рубежи. Особенно в нынешние смутные времена.

— Разумеется, — кивнул Эшворт, стальным взглядом уставившись в меня. — Однако, когда это «блюдение рубежей» происходит в районе, представляющем, скажем так, немалый экономический интерес для британской короны, мы не можем не высказать… глубокую обеспокоенность. Как вам известно, некоторые наши весьма уважаемые горнопромышленные компании уже имеют предварительные договоренности со шведской стороной о разработке тамошних месторождений. Полагаю, вы меня понимаете.

Теперь все встало на свои места. Информация и правда ушла и к шведам, и к их новым корешам-англичанам. Они были в курсе наших планов. Они защищали свой будущий навар, который мысленно уже положили в карман. «Убийство» Глебова, пропавшая карта — все это звенья их совместной операции.

Лорд Эшворт выдержал паузу, достал табакерку, изящно зацепил щепотку табака.

— Я искренне надеюсь, барон, — он снова уставился на меня, с ехидной усмешко добавив, — что ваши многочисленные и, без сомнения, выдающиеся таланты не будут пущены на ветер в рискованных авантюрах, способных нарушить тот хрупкий мир, что еще теплится на Севере. Это могло бы повлечь за собой… самые непредсказуемые последствия для наших торговых связей.

Это была угроза, завернутая в красивые слова. Он прямым текстом говорил: мы знаем, что вы затеяли, и если сунетесь в Лапландию, то будете иметь дело не только со шведами, но и с нами. И «последствия для связей» могли означать что угодно — от торговой блокады до появления английских военных кораблей рядом со шведскими.

Внутри меня закипала глухая злость. Этот надушенный аристократ сидел здесь, в нашей столице, и по сути указывал нам, что мы можем, а чего не можем делать у себя же под носом.

— Милорд, — не выдержал я. Мой голос прозвучал резче, чем следовало бы, наверное. — Мои таланты, как вы тут сказали, служат только интересам моего Государя и моей страны. И если эти интересы потребуют, чтобы я отправился хоть к черту в пекло для защиты наших границ, я это сделаю не раздумывая.

На секунду в глазах Эшворта мелькнуло удивление, смешанное с досадой. Он явно не ждал от меня такой прямоты. Он тут же взял себя в руки.

— Весьма патриотично, барон. Похвально, — процедил он. — Главное, чтобы патриотизм не шел вразрез со здравым смыслом.

Он встал, обозначая, что разговор окончен. Брюс проводил его до дверей с той же каменной вежливостью. Когда посол ушел, мы еще пару минут сидели молча.

— Ну что ж, Петр Алексеич, — наконец сказал Брюс. — Теперь вы все видели своими глазами.

Визит