Инженер Петра Великого – 4 - Виктор Гросов

лорда Эшворта оставил после себя паскудное послевкусие и окончательно развеял последние иллюзии. Наша лапландская авантюра перестала быть тихой операцией. Она превратилась в открытую зарубу, где на другой стороне доски сидел шведский король и жирные британские интересы. Каждый наш чих теперь будут разглядывать под микроскопом, а любой косяк — использовать против нас.

Я всю голову сломал, как быть дальше. Свернуть экспедицию — значит проиграть, даже не начав драку. Продолжать — значит лезть на рожон, рискуя огрести таких проблем, по сравнению с которыми вся армия Карла покажется детским садом.

На фоне этих невеселых мыслей Брюс вручил мне тяжелый свиток, запечатанный здоровенной сургучной печатью с орлом. Это был Именной Государев Указ. Внутри, на дорогой гербовой бумаге, размашистой вязью было начертано, что полковник Петр Алексеевич Смирнов за «особые заслуги перед Отечеством, за радение в делах государевых и приумножение мощи военной» жалуется титулом барона Российской Империи. В придачу отваливали земли в Ингерманландии и кругленькую сумму на «достойное обустройство». Все это итак было озвучено ранее самим Государем, но только сейчас я получил документы на титул.

Это был хитрый политический ход Царя. В глазах европейских «партнеров» типа лорда Эшворта руководитель секретной операции теперь был титулованным дворянином с личным кредитом доверия от монарха.

Брюс подтвердил мои догадки:

— Примите поздравления, барон. Государь считает, что таким важным делом должен заниматься человек не только умелый, но и знатный. Это заткнет глотки многим завистникам здесь и заставит наших заморских визави относиться к вам с большим уважением'.

Деньги, что мне причитались по указу, вручил сам Брюс. Сумма была внушительная, на нее можно было отгрохать приличную усадьбу с флигелями и парком. Но мысли мои были далеки от барских затей. Я мысленно смотрел на Игнатовское, на чадящие трубы литейки, на гудящие цеха — вот она, моя настоящая усадьба.

Никаких барских хором. Все — на безопасность. Строительные работы, что я начал раньше, теперь пойдут с удвоенной силой. Я построю настоящий форт, способный выдержать даже осаду.

Вечером, в новом полковничьем мундире, я вошел в залитый свечами зал дворца Меньшикова. Шум, гам, музыка, шелест платьев, блеск брюликов — все это разом на меня навалилось, заставив на миг замереть в дверях. Меня тут же заметили. Новый барон, да еще и явный любимчик Царя — это было целое событие. Ко мне тут же потекли ручейки желающих поздравить, заискивающе заглянуть в глаза. Я отбрехивался общими фразами, стараясь держаться поближе к Брюсу, который в этой тусовке плавал как рыба в воде.

Я зацепил взглядом лорда Эшворта. Он стоял в кучке иностранных дипломатов и, увидев меня, едва заметно вскинул бровь. На его лице читалось плохо замаскированное удивление.

Пытаясь сбежать от назойливого внимания, я ушел к окну, откуда был вид на сад.

В стороне от галдящей толпы стояла фрейлина. На ней было простое, элегантное темное платье, которое выгодно выделяло ее на фоне разодетых как на ярмарку придворных дамочек. Она держалась с тихим достоинством, в ее позе была какая-то затаенная печаль.

В этот момент рядом со мной вырос Брюс.

— Скучаете, барон? — с легкой усмешкой поинтересовался он.

— Не мое это все, Яков Вилимович, — честно признался я.

Брюс проследил за моим взглядом.

— А, баронесса Изабелла де ла Серда. Печальная история. Ее батюшка, был одним из храбрейших офицеров и, пожалуй, лучшим знатоком тактики, которого я знал. Но язык у этого испанца был слишком уж прямой, а врагов нажил — не сосчитать. Попал в опалу по ложному доносу одного влиятельного ворюги, которого пытался за руку поймать. Сняли со всех должностей, живет почти в забвении. А дочка его осталась при дворе Филиппа V Бурбона. Она в составе испанского посольства. Девка гордая, с характером. Пойдемте-ка, я вас представлю.

Не успел я и рта раскрыть, как Брюс уже тащил меня к ней.

— Баронесса, позвольте вам представить нового сподвижника Государя, барона Петра Алексеевича Смирнова.

Она сделала легкий книксен, я в ответ согнулся в поклоне.

— Наслышана о вас, барон, — ее голос был тихим, с легким акцентом. — Говорят, вашими трудами московитская артиллерия чудеса творит.

— Стараемся, баронесса, на благо Отечества, — произнес я дежурную фразу.

Разговор не клеился. Я понятия не имел, о чем говорить с барышней из этого мира, а она, похоже, и не собиралась поддерживать пустую болтовню.

— Яков Вилимович упомянул, что ваш отец… офицер, — решил я сменить тему, чтобы хоть как-то разбавить неловкость.

— Был, — поправила она, с горечью в голосе. — Теперь он просто опальный старик, всеми забытый.

— Брюс говорил, что он большой тактик, — осторожно закинул я удочку.

На ее лице мелькнул живой интерес.

— Чистая правда. Он всю жизнь отдал армии. Изучал битвы, карты составлял. Говорил, что исходил Кастилию вдоль и поперек, и ни одна карта и десятой доли не показывает того, что там есть на самом деле — тайных троп, перевалов, озер. Он считал, что тот, кто знает эти тропы, может провести войско там, где враг его и ждать не будет. Да только знания его никому не пригодились. Его отставили.

В моей голове будто что-то щелкнуло.

Я посмотрел на Изабеллу совершенно другими глазами. Теперь она была для меня возможно, единственным ключом к успеху всей нашей безнадежной затеи. Расспрашивая про отца Изабеллы, я узнал много интересного, что только подтверждало мою задумку.

Я уже толком и не помню, как закончился тот бал. Разговор с баронессой выбил меня из колеи, заставив мозги крутиться с бешеной скоростью. Весь остаток вечера я высматривал в толпе Брюса.

Взглядом я скользил по напудренным парикам, расшитым камзолам и шелестящим платьям, но видел перед собой совсем иное.

Я, человек XXI века, привыкший к концепции быстрой, технологичной войны, видел всю дикость и неэффективность здешних методов. Идея пришла сама собой, рожденная духотой бального зала. Горячий, спертый воздух, плотно насыщенный запахами духов, пота и воска от сотен свечей. Что, если так же насытить воздух, но не ароматами, а чем-то горючим? Создать облако взвеси, а потом… поджечь. Объемный взрыв. В моем времени это называли термобарическим боеприпасом, вакуумной бомбой. Оружие страшной силы, выжигающее все в определенном объеме и создающее следом губительную ударную волну за счет разницы давлений. Здесь, в 1705 году, это будет выглядеть как гнев самого Господа.

Мысли лихорадочно закрутились, выстраивая технологическую цепочку из доступных материалов. Главная проблема — топливо. Нефти, бензина, керосина нет и в помине. Но