90-е: Шоу должно продолжаться 15 - Саша Фишер

ли. Работу с определенного момента ему подгонять перестали, после того, как он пару раз уходил в запои и на обязанности забивал. Но пару штук взаймы без мозгоклюйства и закрыть глаза на его неучастие в общем счете в кабаке — это было делом обычным. Потому что… ну, как-то так уж сложилось. Что есть у нас свой Гриша, не сказать, чтобы человек какой-то особо душевный, даже наоборот. И мы его как можем поддерживаем. Возможно, как напоминание самим себе о том, что жизнь может по кому угодно проехаться немытыми траками и превратить все на свете в прах и говно. И каждому как-то подсознательно хотелось знать, что если такое вот случиться с ним, то друзья не сделают ручкой, мол «вот заработаешь, тогда и приходи».

Мда, Гриша и Гриша. Надо же, двоюродный брат Астарота. Получается, что в своем прошлом-будущем и с Астаротом мог встречаться?

— Велиал, ты чего завис? — Астарот толкнул меня в плечо.

— А? — встряхнулся я. — Да, точняк, погнали уже внутрь!

Мы подхватили вещи… Ну как, подхватили. Нагрузились, как ослики и потащили всю эту гору скарба внутрь. По ходу дела, пока мы сдавали вещи в багаж и топали на посадку, выяснилось, что Гриша вовсе не упал к нам на хвост, просто совпадение такое. Его клуб уже уехал в Геленджик не то на сборы, не то на соревнования, а ему самому надо было задержаться по семейным делам, так что сейчас он своих догоняет. И летит, фактически, тем же маршрутом, что и мы — через Москву в Сочи. А дальше по его плану переночевать и с утра рвануть морем сразу до Геленджика. В момент обсуждения последнего плеча его путешествия Астарот незаметно так облегченно выдохнул. Ему вообще присутствие Гриши в нашей компании как-то как-то не особенно нравилось. Он нервно дергался каждый раз, когда Кристина с ним заговаривала. При этом не сказать, чтобы Гриша вел себя как-то неприятно. Нормальный дружелюбный парень. Ну, со скидкой на могучий плечевой пояс, по сравнению с которым даже я смотрелся дрищом, не то, что Астарот.

Место у окна досталось Еве. Астарот с Кристиной сидели впереди, ближе к носу самолета, а Гриша — наискосок через проход от нас. Когда мы погрузились и распихали свою ручную кладь по полкам, он открыл книжку и уткнулся в страницы. Хм… Интересно… Что же такое случилось с ним, что из вот этого цветущего парня, спортсмена-комсомольца, который еще и Ремарка в самолете читает, Гриша стал тем, кем стал. Поломанным и потерянным.

Самолет медленно рулил к взлетке. Ева смотрела в окно, иногда ее рука находила мою и крепко сжимала. Волнуется. Это нормально. Я тоже слегка так мандражировал, но не столько по поводу перелета, сколько насчет всего нашего отпуска. Это в прошлом-будущем все было легко. Открыл нужные приложухи, полистал варианты, просмотрел фотки и отзывы, выбрал подходящее, забронировал, приехал, заселился. А тут, получается, мы летим совершенно наобум. Вчетырнадцатером. Хех. Я еще раз мысленно произнес это же слово по слогам. Ничего так себе, компания, да уж. В Питер мы гоняли меньшим составом. Впрочем…

Я снова оглянулся на Гришу. Тот на разгон самолета не обращал вообще никакого внимания. Шевелил губами и перелистывал страницы. На лице — спокойная безмятежность.

Самолет остановился. Двигатели рев двигателей стал громче. Ева снова нашла мою руку и сжала пальцы. Я посмотрел на нее и ободряюще улыбнулся. Она ответила тревожной такой слабой улыбкой. И тут самолет сорвался с места и погнал на взлет. Спину прижало к спинке сидения, где-то впереди заплакал ребенок. Кто-то нервно засмеялся.

Ева нервно выдохнула и прилипла к окну. Не отпуская при этом мою руку.

Три. Два. Один.

Тряска прекратилась, земля стремительно ушла вниз, превращаясь в спутниковый гугль-мэп. Дороги, машинки… Хех, почему-то этот момент меня всегда восхищал, с самого первого раза. Не знаю даже, сколько лет мне тогда было. Три? Четыре? В общем, когда первый раз я летел на самолете еще совсем мелким, то когда впервые увидел дорогу и медленно ползущие по ней машинки, то так обрадовался. И теперь в каждый свой перелет я всегда старался увидеть дорогу внизу. Увидел машинки, значит все, взлет прошел нормально.

Самолет воткнулся в молоко облака, его тут же затрясло. Ева сжала мои пальцы крепче. Никто в салоне больше не смеялся и не разговаривал. Все сосредоточенно молчали.

А я снова посмотрел на Гришу. Тот читал.

Мысль внезапно свернула в неожиданное русло. А вдруг эта встреча не такая уж и случайность? Вдруг мне таким образом реальность пытается на что-то намекнуть? Обычно такие разговоры затевал Иван. Это ему хотелось видеть во всем высший смысл и персты судьбы. Предназначение и все такое. Сам я от этой всех этих сложных материй далек. Если я по какой-то причине был избран для выполнения какой-то высокой миссии, то те, кто меня выбирали, должны были знать, что с туманными намеками я плохо дружу. И всякий там символизм плохо понимаю. Однако же…

Само собой, тут же всплыл другой мой друган. Костя. Ситуация же практически идентичная. Есть «тогда» и «сейчас». Мой друган из прошлого-будущего ненавидел рок-музыку. Плевался ядом, когда включали, клеймил всех рокеров скопом наркоманами и придурками. Ну и покрепче слова тоже употреблял в их адрес. А Костян нынешний — активист рок-клуба, активно участвовал в фестивалях, на сцену лез с упертостью бронепоезда. Наташу трясет, чтобы она делала новый поток своих актерских курсов. А поскольку та пока отнекивается, забрал документы из политеха и в культпросветучилище на актерский факультет решил поступить. Глаза горят, энтузиазмом брызжет. Автографы взял у всех наших звезд, до которых дотянулся. Сфоткался тоже со всеми.

Это судьба его поменялась, значит? Или ключевой момент еще не прошел?

Поди знай…

И вот Гриша сейчас. Что я вообще про него знаю? Ну, знал. Что он про себя рассказывал? А молчаливым он не был, трепался периодически о своем прошлом, когда речь о воспоминаниях заходила. Я знал, что он был каким-то спортсменом.

Галочка. Не врал, вот я сейчас его вижу, и он точно спортсмен.

Знаю, что он рано закончил свою спортивную карьеру. Практически на пике формы. О причинах этого он говорил как-то скупо, так получилось, типа.

И знаю, что где-то в девяностые он получил довольно серьезную травму. И вроде как… сидел. Этот вывод мы сделали без его участия. По косвенным признакам. На все сто никто из нас уверен не был, татух специфических на теле