Старая школа рулит - Дмитрий Ромов

— Посмеялись? — зло спросил я, и они начали ржать по-новой.

— Это когда Юля ларьком обзавелась? — хохотала Алиса. — Ой, не могу. Хозяйка ларька!

— Да хорош ржать, — воскликнул я. — Как только с вами учителя справляются? Это что, школа?

— А ты прямо Шерлок Холмс и капитан Очевидность. Ладно, заканчивай свой стендап.

— Где туалет? — спросил я. — Умыться надо.

— В медпункт пойдём, — твёрдо сказал Рожков.

— Туалет где, бляха?

Внутри меня всё клокотало, так что я не стал дожидаться, пока они ответят, махнул рукой и пошёл к лестнице. О-па… Качнуло меня нормально так. Боксёр подскочил и подхватил под руку.

— Хорошо смотритесь, — съязвила розовая Алиса.

Мы спустились на этаж ниже, прошли по коридору и зашли в туалет. Вернее, Алиса пошла на урок, а мы с боксёром — в гальюн. Надо же… Это что за школа с такими цивильными туалетами? Ни вони, ни грязи, импортная сантехника, плитка. Похоже, родители здесь не самые простые…

Я шагнул к умывальнику и замер…

— Твою мать… — не сдержался я. — Охренеть…

Из зеркала на меня глядел пацан лет семнадцати. Нескладный, растрёпанный, патлатый, как хипарь, неопрятный. Жесть. Под глазом ссадина, футболка вытянута. Смотреть противно, короче.

— Какой класс? — спросил я у боксёра.

— Чё? — опешил он.

— В каком классе учишься?

— В десятом, — сказал он озадаченно. — «Б»… Ты чё, Краснов? Может, ты действительно умом тронулся? Может, тебя в дурку надо?

— Посмотри, что там на затылке, — хмуро скомандовал я. — Кровищи много?

Он открыл дверцу шкафа, достал рулон туалетной бумаги, подошёл ко мне и внимательно осмотрел затылок.

— Нет, немного… Не крути башкой… Думаю, даже зашивать не придётся… Блин… Тебя Мэт так приложил, аж треск пошёл. Там выступ в стене, ты об него со всего маху долбанулся, когда он тебе в грудину пропнул. Я думал всё, конец тебе. Прям затылком…

— Мне? — посмотрел я на боксёра. — Это Мэту твоему конец.

Он нахмурился, а я снял с себя куртку. Она была заляпана бурыми пятнами, но не трагично. Ещё раз бросил взгляд в зеркало.

— Вот дерьмо! — не сдержавшись, выругался я.

Ручки тоненькие, как у цыплёнка. Мне надо было бежать, прятать Катю, Юлю, разбираться с генералом, с Никитосом… А тут такое… Блин… Точно, крыша протекла…

— Чего? — не понял Рожков. — Говорю же, не страшно. До свадьбы заживёт. Ты давай, домой топай, приведи себя в порядок, отоспись. Завтра, как новенький будешь.

— Башка болит, — поморщился я и начал замывать джинсовую куртку.

Покончив с курткой, отмотал туалетной бумаги и промокнул затылок. Кровь уже не текла, засохла.

— Давай, — неохотно предложил боксёр, — помогу.

Я наклонился над раковиной, а он аккуратно обмыл и промокнул рану.

— Ерунда, пустяки, короче, — удовлетворённо отметил он.

Я выпрямился и задрал майку. На груди чернела неслабая такая гематома.

— Зашибись у вас тут порядочки в школе, — заметил я. — Сажать надо конкретно.

— Не будь слабаком, и никакого буллинга тоже не будет. Это везде так. Не мы такие, жизнь такая.

— Отличная отмазка. Тебя звать-то как? Буллинг, в натуре… Слова-то какие придумали…

— Нет, Красивый, ты чё, не придуриваешься? Правда не помнишь нифига?

— Тут помню, тут не помню, — подмигнул я.

— Пипец какой-то, — махнул он рукой. — Илья, вообще-то.

— А меня?

— Слушай, заканчивай уже свой стёб дебильный. Я пошёл, короче.

Он развернулся и двинулся к двери.

— Илюха, — окликнул его я.

Он остановился, обернулся и настороженно посмотрел.

— Спасибо, братан.

— Да пошёл ты, Крас. Мы с тобой не друзья и уж тем более никакие не братаны. Что за слово, вообще? И не станем ни друзьями, ни братанами. Понял? Напоминаю, если ты вдруг забыл.

— Сурово, — хмыкнул я, и он вышел из туалета.

Ну, ладно, брателло, как скажешь… Я сунул руки в карманы. Из одного достал плоский брусок. Довольно тяжёлый… На пейджер не похоже, на мобильник тоже… Повертел в руках. С одной стороны был ободранный и облезлый пластик, а с другой — треснувшее стекло, похожее на экран. Оно вдруг засветилось. Точно экран. На нём появились маленькие цветные квадратики и кружочки… Прикольно…

Ладно, потом разберёмся. В другом кармане оказались ключи и свёрнутая банкнота. Пятьсот тысяч что ли? Я развернул. Да, она была похожа на пол-лимона, только нулей было всего два. Это как понимать-то? Бред какой-то. Билет, бляха, банка России. И вроде эта бумажка проще выглядела, но, одновременно, как-то солиднее… Хрень какая-то…

Я вздохнул. Пятьсот штук было бы, конечно, лучше, чем эта фальшивка… Ладно… Ключи выглядели совершенно обычными и, по большому счёту, бесполезными. Других трофеев я не обнаружил и снова подошёл к зеркалу.

— Ну что? — спросил я у своего отражения. — Что делать-то? Домой шагать? Типа, здравствуй, Катя, это я, Серёжа?

При мысли о Катюхе, из темноты сознания появился Никита. Его вчерашнее посещение засело в голове занозой. Гостинцы, вид Кати, колготки — всё вот это… Папку она ему отдала или он сам нашёл? Знал меня и понимал, где я могу спрятать, вот и нашёл. Я его тоже знал. Как облупленного. Мы же с ним…

А вот я сейчас прямиком к нему и двину! Точняк! В таком виде он меня не узнает, сто пудов. Губы расплылись в усмешке. Надо сначала зайти домой за стволом. Катюха на работе, ключей нет. Соседи на балкон левого пацанёнка не пустят. Бляха… Ладно, значит залезу по трубе. Я вон теперь какой лёгкий. И в форточку просочусь без вопросов.

В туалет зашёл тощий зашуганный пацанчик, явно младше моего отражения. Он опасливо взглянул в мою сторону, но тут же успокоился, поняв, что от меня ждать неприятностей точно не стоит. Ну-ну. Вот и Никитос так пусть думает.

Я снова глянул в зеркало. Теперь на меня смотрел не ощипанный жалкий воробышек, а ощерившийся волчонок. Слабый, но отчаянный, тот, что не отступит и будет биться до конца.

Снаружи раздались голоса и смех. В туалет вдруг влетела растрёпанная девчонка. Её втолкнули, закрыли дверь и заржали. Дураки малолетние. Она оглянулась, увидела меня с доходягой, улыбнулась. Но улыбка получилось жалкой, а