Оракул с Уолл-стрит 4 - Алим Онербекович Тыналин

Лаборатория оказалась просторным помещением с высокими потолками, заполненным научным оборудованием. Микроскопы, пробирки, колбы с загадочными растворами, стеллажи с химическими препаратами, весь арсенал современной науки 1929 года, который в моих глазах выглядел трогательно архаично.

У длинного рабочего стола стоял мужчина в белом халате, внимательно изучающий что-то в микроскоп. При нашем появлении он поднял голову.

Александр Флеминг. Даже без знания будущего невозможно ошибиться в его незаурядной личности. Шотландец средних лет с живыми, умными глазами и добродушным лицом, излучающий ту особую энергию, которая присуща истинным первооткрывателям.

— А, мистер Стерлинг! — он отложил работу и пошел навстречу. — Доктор Стивенс рассказал мне о вашем интересе к медицинским исследованиям. Честно говоря, не часто финансисты с Уолл-стрит интересуются микробиологией.

— Возможно, потому, что большинство из них не понимает потенциала ваших открытий, доктор Флеминг, — я пожал его руку.

Флеминг улыбнулся.

— Пожалуйста, называйте меня просто Александр. Хотите посмотреть, что привело меня в Нью-Йорк?

Он повел нас к рабочему столу, где было разложено несколько чашек Петри с различными культурами.

— Видите эти образцы? — он указал на одну из чашек. — Это счастливая случайность, которая произошла в моей лаборатории в Лондоне прошлой осенью.

Я наклонился поближе, разглядывая содержимое чашки. В одной области росла обычная бактериальная культура, но вокруг небольшого зеленоватого пятна образовалась четкая зона, где бактерии не размножались.

— Заражение плесенью? — спросил я, изображая любопытство новичка.

— На первый взгляд именно так, — Флеминг оживился. — Но когда я начал исследовать это поподробнее, обнаружил нечто удивительное. Эта плесень, Penicillium notatum, выделяет вещество, убивающее многие виды бактерий.

— И это вещество…

— Я назвал его пенициллином, — с гордостью произнес Флеминг. — Предварительные эксперименты показали его высокую эффективность против стафилококка, стрептококка и других опасных микроорганизмов.

Доктор Стивенс кивнул.

— Александр демонстрировал результаты на вчерашней конференции. Потенциал поразительный.

Я выпрямился, мысленно просчитывая возможности.

— И каковы следующие шаги, доктор Флеминг?

— Вот здесь и возникают трудности, — его лицо омрачилось. — Чтобы сделать пенициллин доступным для лечения, нужно разработать методы массового производства. Настоящий пенициллин производится в ничтожных количествах, даже для лабораторных экспериментов едва хватает.

— А что требуется для решения этой проблемы?

Флеминг откинулся в кресле.

— Серьезные инвестиции в исследования. Новое оборудование, квалифицированный персонал, время. Очень много времени. По моим оценкам, от нескольких лет до десятилетия, прежде чем мы сможем производить пенициллин в промышленных масштабах.

Десятилетие. Если дождаться естественного хода событий, массовое производство пенициллина начнется только в начале 1940-х, во время Второй мировой войны. Сколько жизней можно спасти, ускорив этот процесс на десять лет!

— Доктор Флеминг, — начал я осторожно, — что если бы у вас были неограниченные ресурсы для исследований? Собственная лаборатория, лучшее оборудование, команда талантливых ученых?

Глаза Флеминга загорелись.

— О, если бы! Мы могли бы ускорить процесс в разы. Начать с изучения химической структуры пенициллина, затем найти способы стабилизации и концентрации. Возможно, даже создать синтетические аналоги…

— Мистер Стерлинг, — вмешался доктор Стивенс, — боюсь, вы недооцениваете масштаб инвестиций, необходимых для такого проекта.

— Попробуйте удивить меня цифрами, — улыбнулся я.

Стивенс и Флеминг переглянулись. Наконец, Флеминг назвал сумму, которая для 1929 года звучала астрономически.

— Для создания полноценного исследовательского центра потребуется около пятисот тысяч долларов первоначальных инвестиций. Плюс ежегодные операционные расходы в размере двухсот тысяч.

— А сроки?

— При наличии ресурсов и правильной организации… возможно, пять лет до первых практических результатов.

Пять лет. К 1934 году. Это означало бы доступность антибиотиков задолго до войны.

— Джентльмены, — я достал из внутреннего кармана чековую книжку, — вы получите все необходимые средства.

Флеминг подумал, что ослышался.

— Прошу прощения?

— Я предлагаю создать исследовательский центр по разработке пенициллина, — я начал выписывать чек. — Первоначальное финансирование — миллион долларов.

В лаборатории повисла тишина. Доктор Стивенс побледнел. Флеминг открыл рот, но не произнес ни слова.

— Это невозможно, — наконец выдохнул Стивенс. — Мистер Стерлинг, вы говорите о сумме, сопоставимой с годовым бюджетом всего университета.

— И каждый цент окупится сторицей, — я оторвал чек и протянул его изумленному декану. — Доктор Флеминг, я хочу, чтобы в течение месяца была создана лаборатория, не уступающая лучшим в Европе.

Флеминг, наконец, пришел в себя.

— Мистер Стерлинг, я тронут вашим интересом к моих работе. Большинство финансистов считает медицинские исследования невыгодным вложением.

— Доктор Флеминг, ваше открытие может спасти больше жизней, чем все, что унесли войны в истории человечества, — ответил я с искренним убеждением. — Такие инвестиции бесценны.

— Но почему? — Стивенс все еще держал чек, словно боясь, что тот исчезнет. — Что заставило вас принять столь радикальное решение?

Я задумался на мгновение, выбирая слова.

— Недавно я потерял близкого человека из-за инфекции, которую врачи не смогли вылечить. Тогда я решил, что если у меня будет возможность предотвратить подобные трагедии, я не упущу ее.

Это было правдой, хотя и половинчатой. Я знал, какое значение имел этот препарат для человечества.

— Есть еще одно условие, — добавил я. — Я хочу, чтобы результаты исследований стали достоянием медицинского сообщества как можно быстрее. Не должно быть никаких патентных ограничений или попыток монополизации.

Флеминг энергично кивнул.

— Полностью согласен! Медицина должна служить человечеству, а не частным интересам.

Я улыбнулся. В оригинальной истории Флеминг действительно придерживался таких взглядов, отказавшись патентовать пенициллин.

— Когда можете начать набор команды? — спросил я.

— Немедленно, — ответил Стивенс, все еще ошеломленный. — У нас есть контакты с лучшими микробиологами и химиками страны. Многие будут счастливы присоединиться к такому проекту.

— Превосходно. Доктор Флеминг, планируете остаться в Америке для руководства проектом?

— Если позволите, я хотел бы разделить время между Нью-Йорком и Лондоном, — он задумался. — Там остались мои исследования, да и семья…

— Конечно. Мы организуем все так, чтобы вам было удобно.

О’Мэлли, который все это время молча стоял у двери, неожиданно подал голос:

— Прошу прощения за вмешательство. Мистер Стерлинг, возможно, стоит обсудить некоторые практические детали отдельно?

Я кивнул, понимая его намек. Безопасность, логистика, контракты, все это требовало детального планирования.

— Доктор Стивенс, доктор Флеминг, позвольте моему помощнику встретиться с вашими юристами завтра. Мы оформим все необходимые документы.

— Разумеется, — Стивенс кивнул. — Хотя должен предупредить,