Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

заявили, из-за расходов и целесообразности объявления были довольно маленькими и погребенными в рекламной рубрике под конец газеты, а также продержались, как позже заявит моя мать, неоправданно короткий и неагрессивный период времени, когда слишком много Чикаголендцев в любом случае уехали из города на праздники, – и это в конце концов стало очередным затяжным и запутанным элементом второй фазы разбирательств.

Официальное «место происшествия» – что по закону при летальном исходе называется «местом, где имели место смерть или ранения, приведшие к смерти», – отметили на станции «Вашингтон-сквер» в 60 метрах от платформы, в само́м южном туннеле, где поезду положено ехать на скорости от 82 до 87 километров в час и часть туловища отца столкнулась с железными прутьями встроенной в стену лестницы на западной стене, установленной, чтобы ремонтные бригады СТА имели доступ к щитку автобусных схем на потолке туннеля, – а травма, замешательство, шок, шум, крики, дождь из маленьких покупок и почти паническая эвакуация платформы, пока отец прорезал в ней все более напористый и высокоскоростной путь через плотную толпу покупателей, вычеркивали из списка «надежных» свидетелей даже тех немногих, кто остался на месте, из которых немало людей были травмированы или заявляли, что травмированы. По всей видимости, шок – распространенный элемент в ситуациях кровавой смерти. Меньше чем через час после несчастного случая все, что вроде бы могли вспомнить люди, – это крики, утрату праздничных покупок, опасения за собственное здоровье и яркие, но фрагментарные подробности о состоянии и действиях моего отца, всяческие развевания его пальто и шарфа из-за ветра и ряд травм, которые он получил при полете на растущей скорости к концу платформы и при полном или частичном столкновении с сеточной урной, несколькими летящими пакетами и продуктовыми сумками, стальными заклепками столба и стальной или алюминиевой тележкой одного пожилого пассажира – последнюю силой удара каким-то образом отбросило через туннель на пути северного направления, и она подняла сноп искр от третьего рельса, только усилив хаос в паникующей толпе. Помню, как опрашивали молодого латиноамериканца или пуэрториканца в какой-то плотной черной сетке для волос, пока он держал в руках правую туфлю моего отца – лофер «Флоршейм» с кисточками, чей мысок и рант настолько стерлись о цемент платформы, что передняя часть подошвы оторвалась и повисла, – и не мог вспомнить, как она попала ему в руки. Впоследствии и его признали пострадавшим от шока, и я отчетливо помню, как потом снова видел латиноамериканца на сортировочном посте в реанимации – в больнице Лойола Мэримаунт, всего в паре кварталов от станции СТА «Вашингтон-сквер», – он сидел на пластмассовом стуле и пытался заполнить бланки на планшете шариковой ручкой, прикрепленной к планшету белым шнурком, все еще с туфлей в руках.

Разбирательства по поводу неправомерной смерти, как уже говорилось, были невероятно запутанными, хотя технически так и не зашли дальше первых этапов, когда нанятая нашими юристами группа инженеров-криминалистов устанавливала, как город Чикаго, СТА, Служба технического обслуживания СТА (позже выяснилось, что трос экстренного тормоза в вагоне, поймавшего моего отца, перерезали вандалы, хотя мнение экспертов разделилось, говорят ли улики о совсем свежем разрезе или недельной давности. Судя по всему, данные микроскопической экспертизы перерезанных пластиковых волокон при желании можно спокойно толковать в своих интересах), изготовитель вагона, инженер поезда, его непосредственный начальник, AFSCME [79] и больше двух десятков разных подрядчиков и поставщиков различных компонентов для различных систем по результатам действий в происшествии распределяются по категориям «строгая ответственность», «ответственность», «халатность» или ОНДО, где последняя аббревиатура означает «ответственность за непроявление должной осторожности». По словам моей матери, представитель нашей адвокатской конторы сообщил ей по секрету, что множество названных ответчиков – только первоначальный стратегический гамбит и что в конечном счете мы будем в первую очередь судиться с городом Чикаго – по ироническому совпадению, конечно же, работодателями моего отца, – обосновывая перенос всей вины на одного ответчика «деликтным правом общественного перевозчика» и прецедентом Ибарра против «Кока-Колы», если удастся доказать, что именно он мог с наименьшими затратами и наибольшей эффективностью принять разумные меры по предотвращению несчастного случая – предположительно, требуя прописать в договоре СТА с изготовителем вагонов более строгий контроль качества пневматических механизмов и датчиков дверей, что, в очередном ироническом совпадении, как минимум частично зависело от отдела систем расходов финансового отдела города Чикаго, где в обязанности моего отца среди прочего входила и оценка предварительных расходов против потенциальной ответственности в договорах некоторых классов с городскими ведомствами – хотя, к счастью, оказалось, что капиталовложениями в оборудование СТА занималась другая команда или группа в отделе. Так или иначе, к моему, матери и Джойс шоку, стало ясно, что главный критерий наших юристов по распределению ответственности между разными компаниями, ведомствами и муниципальными органами зависел от денежных ресурсов потенциальных ответчиков и истории решения похожих дел их соответственных страховых компаний – то есть речь шла о цифрах и деньгах, а вовсе не о справедливости, ответственности и предотвращении новых неправомерных, публичных и совершенно недостойных и бессмысленных смертей. Если честно, не уверен, что понятно все это объясняю. Как уже упоминалось, судебные разбирательства были запутанными почти до невыразимости, и младший партнер юридической конторы, назначенный сообщать нам о развитии и изменении стратегий первые шестнадцать месяцев, оказался не самым прямолинейным или сочувствующим юристом, на какого можно надеяться. Плюс, само собой разумеется, мы все еще, вполне понятно, очень горевали, а моя мать – ее душевная конституция оставалась довольно хрупкой со времен срыва, внезапных перемен 1971—72-х и дальнейшего развода – переживала то, что, пожалуй, можно диагностировать как диссоциативный шок или конверсивную реакцию и даже переехала обратно в либертивиллский дом, где жила с отцом до их расставания, – предположительно, «только временно» и по причинам, менявшимся каждый раз, когда мы с Джойс поднимали вопрос, правда ли ей стоит переезжать, и в целом мать была совсем не в самой лучшей форме, с психологической точки зрения. На самом деле уже после первого раунда показаний на вспомогательной тяжбе между одним из ответчиков и его страховой компанией по поводу того, какой процент юридических расходов на защиту ответчика против наше-го иска покрывается по их договору о страховании ответственности, – плюс, еще более усложняя дело, бывший партнер в главной юридической конторе, представлявшей мать и Джойс, теперь представлял эту страховую компанию с головным офисом в Гленвью, и последовал дополнительный набор брифов и показаний касательно того, не является ли это конфликтом интересов, – и с процедурной точки зрения решение или договоренность по этому вспомогательному иску требовались раньше предварительных показаний по нашему иску, – который