Шарлатан - Квинтус Номен

по работе с молодежью» — то есть позиция была достаточно солидная. Поэтому я, вместо рассказов о том, как делать очередное «мое изобретение», поехал с ней на генераторный завод (который, кстати, и моторчики «конструкции Василия Кириллова» делал) и там изложил свою незатейливую мысль про электрические подъемники для инвалидов, которые несложно в любом подъезде установить. Идея главному инженеру генераторного понравилась, ведь на заводе тоже рабочих не хватало просто катастрофически, поэтому мы в Ворсме почти весь день провели, беседуя и с архитектором, и с инженерами-технологами, и с рабочими. И с приглашенными на совещание инвалидами тоже. Маринка даже на поезд в Павлово опоздала, так что я ее спать уложил у себя в подвале — и ей это очень понравилось. Не потому что в подвале, а потому что здесь она полночь спокойно сидела при свете лампочки и что-то так важное писала, а ее никто за это не ругал…

И даже я не ругал, потому что тоже рядом сидел и отвечал не ее разные вопросы. Очень такие конкретные: ее и секретарем комсомола в районе назначили не только потому, что все парни оттуда на фронт ушли, а еще и потому что она, как сама, смеясь, сказала, была единственным человеком во всем комитете «с неначавшимся высшим образованием»: она поступила на заочный в горьковский институт на инженера. Учеба у нее, как она пожаловалась, шла трудновато, все же после окончания школы (а она десятилетку успела закончить) уже три года прошло, многое забылось, и особенно забылась математика — а тут вообще все новое в институте давалось!

Ну, я ее, как мог, успокоил, сказал, что на самом деле ничего сложного в этой математике вообще нет. И мы где-то часов до двух ночи обсуждали эту самую математику — то есть я (пятилетний мальчишка вообще-то) очень подробно и с примерами объяснял ей (то есть девицу почти двадцати лет от роду) все вопросы, которые, насколько вспомнить мог, давались не первом курсе института. Маринка вроде материал воспринимала и даже радовалась, что все так просто, настолько просто, что и второклассник в них легко разбирается. Правда, на следующее утро в город она поехала в состоянии хотя и сонном, но, похоже, и изрядно ошарашенном — но это были уже точно не мои проблемы. Потому что мои проблемы, похоже, лишь начинались: примчавшаяся из города тетка Наталья (а она так и продолжала 'заведовать Кишкинским постовым отделением) сообщила мне довольно непонятную новость: а деревню собрался приехать лично товарищ Киреев. Причем приехать прямо из Москвы, даже домой не заезжая. А проблемой было то, что приехать он собрался по мою душу…

Глава 17

Вообще-то наступление осени и окончание уборки урожая не обеспечило отдыха крестьянам: сейчас все свободные от иных дел мужики и в гораздо большей степени бабы (потому что баб просто было гораздо больше) занимались копанием земли. Точнее, они руду добывали, но чтобы выкопать из земли одну тонну этой руды, требовалось перелопатить кубов пять-шесть грунта, а так как основным инструментом тут была простая лопата, то копать приходилось очень много. Однако от такого тяжелого во всех смыслах труда почти никто не отлынивал, потому что каждый уже видел вполне осязаемый результат такой работы: в Павлово на инструментальном заводе изготовили несколько (два или три, показания разнились) гвоздильных автомата и гвозди теперь в каждом сельпо лежали. А гвоздь — это не просто кусочек красивого железа, гвоздь, если он доступен, позволяет легко и просто сколотить ящик. А ящик, в который можно набить всякий мусор — это источник ценного пищевого продукта. Продукта для кур — вот только один червяковый ящик за три месяца позволяет вырастить этих самых кур на мясо штук пять. Или, если кур сразу не забивать, то за те же три месяца получить сотни две яиц — а это в любом крестьянском хозяйстве — очень заметная прибавка. И к рациону прибавка, и к семейному бюджету. Потому все, способные держать лопату в руках, копали…

Но копали не только тугую глину, очень неплохо копался и весьма податливый торф. Тоже в крестьянском быту штука весьма полезная, причем не только в качестве топлива для получения гвоздей. Сначала я у себя дома «внедрил прогрессивную технологию», принудив всех гадить не в выгребную яму, а в ведро, в котором поступающий продукт жизнедеятельности присыпался (дабы ароматы не разносились) сухим торфом, а затем содержимое ведра вываливалась уже не в ящик, а в огороженную досками компостную кучу. Туда же обильно добавлялась червяковая молодь — и довольно быстро содержимое кучи превращалось во вполне себе качественное удобрение. К весне сорок второго такие кучи в Кишкино уже в каждом дворе появились, да и в Грудцино народ начал перенимать прогрессивный опыт. Несколько поздновато, конечно, массово народ бросился компостные кучи у себя организовывать уже после того, как в Кишкино картошку выкопали — но размеры урожая, нашими бабами не скрываемые (а так же демонстрация соседям особо выдающихся картофелин) просто вынудили народ в соседних деревнях заняться улучшением собственных огородов. И это стало тем более просто потому, что на том же инструментальном изготовили несколько мельниц для шлака из наших конвертеров, а что такое «томас-шлак», любой грамотный мужик сам прочитать мог еще в разных дореволюционных изданиях. Мог, и даже читал, почесывая в затылке — а тут этот самый шлак появился!

Понятно, что в компостные кучи не только собственное дерьмо народ скидывал, навоз (у кого были коровы или лошади) тоже мимо них не пролетал — но все в деревнях считали, что червяку-то все равно что жрать, он всяко одинаковое удобрение производит — а это удобрение, используемое в «кабачковых башнях», обеспечивало (уже обеспечивало) свежим и пользующимся огромным спросом на рынке продуктом крестьянское хозяйство в просто невероятных количествах. А то, что осень наступила высохли цветы и глядят уныло желтые кусты, определенной части кабачков нисколько не навредило и они упорно продолжали радовать продуктом некоторых людей. Конкретно — школьников в Кишкинском интернате: здесь была построена настоящая теплица (небольшая, но именно настоящая, даже с печкой и с кучей лампочек), и внутри этой теплицы таких «башен» поместилось почти два десятка. А так как кабачкам было тепло и светло, то они и продолжили плодоносить — и когда она собрались это дело прекращать, никто не знал, и все просто радовались, что пока есть возможность детей в школе посытнее кормить. Вторая почти такая же теплица стояла теперь у нас в огороде,