Шарлатан - Квинтус Номен

распространять, например, рассказывая о нем в каком-нибудь исключительно пионерском периодическом издании. Под лозунгом «знай и умей» (вспомнил я такую книжную серию времен моего детства… в прошлой жизни). Она и расстаралась — а я узнал о выходе этого пасквиля только после выхода уже пятого номера журнала. Ну как журнала: размером он был чуть даже поменьше школьной тетрадки, только листов в нем было шестнадцать (включая обложку), а пасквилем он был потому, что на последней странице было написано совершенно русскими буквами: «Главный редактор Владимир Кириллов», и больше ни одной фамилии там не указывалось. И это при том, что я даже не знал о том, что такое где-то печаталось!

Но, нужно отдать должное, в журнале печаталась информация реально полезная. Весь первый номер был посвящен разведению червяков, во втором очень подробно (и с картинками) рассказывалось, как завалить страну кабачками. Третий номер целиком был посвящен пользе освещения курятников в зимнее время, в четвертом было расписано, как из битого стекла изготовить небитое. А пятый — и он вышел «двойного размера», в тридцать два листа — описывал мою печку! Ну и все прочее, к печке прилагаемое и для ее работы необходимое.

Вообще-то печка (а если смотреть шире, то и весь наш «металлургический завод») по эффективности и экономичности наверняка превосходил домницы каких-нибудь древних руссов. На тонну чугуния печка потребляла почти две тонны торфа (да, ее именно торфом топили), весь заводик целиком в сутки выпускал около двух тонн стали. В принципе, сталь получаемая тоже было вообще никакой: в болотной руде в нашем районе того же фосфора было аж восемь процентов, так что даже после превращения ее в сталь в томасовском конвертерефосфора в железе оставалось ну очень много. По идее, такая сталь должна была трескаться, не обрабатываться толком и ни на что не годиться — но идея, как выяснилось, была неверной. Настолько неверной, что даже из Горького несколько ученых металлургов примчались анализы стали проводить, ведь полученный металл противоречил всем теоретическим выводам знатных металлургов: он был пластичен и в то же время довольно тверд, почти не ржавел, в а ходе исследований уже в университете выяснилось, что он и морозы прекрасно выдерживает. И это при том, что фосфора в нем оставалось почти полпроцента!

Но мне (как и всем жителям окрестных населенных пунктов) на научные изыски было плевать, все радовались простой вещи: печка (точнее, заводик целиком) в сутки выдавал стали достаточно, чтобы из нее изготовить рельсов на восемьдесят метров узкоколейки. Немного, но когда в стране лишнего гвоздя не найти, и это становится заметным достижением, настолько заметным, что сельский народ в области резко так возбудился и бросился такие же заводики себе строить. То есть сначала бросился в Кишкино, чтобы своими глазами убедиться и при случае опыт перенять. И старики-металлурги опытом были готовы делиться с утра и до вечера, ведь теперь их жизнь перестала быть тоскливой и голодной, а вот с возбуждением пришлось слегка так притормозить. Потому что кое-что для этого заводика кишкинцы изготовили в Ворсме «сверх плана», причем якобы «незаметно для руководства» — ну, последнее исключительно для того, чтобы начальство под репрессии всякие не подставлять. Официально шесть киловаттных электромоторов мужики изготовили дома, из завалявшихся еще с дореволюционных времен желез, котел-экономайзер слепили из оставшихся со времен постройки водопровода труб, а турбину и генератор… генератор где-то на свалке нашли, еще до моего рождения и притащили в деревню ради меди, а теперь просто починили как смогли. Ну а самую кривую отмазку придумали как раз про турбину: ее, оказывается, собрали из остатков самого первого прототипа, который когда-то мне они принесли для инспекции, но я (тогда еще, между прочим, трехлетний мальчонка) ее забраковал, и они с расстройства просто поленились ее обратно на завод тащить на переделку. А то, что турбина по мощности совпала с генератором на семьдесят пять киловатт — так это просто случайное совпадение случайно так совпало… Суперотмазка получилась, но областное руководство сделало вид, что рабочим поверило, и даже выдало постановление о том, что трем заводам — котельному, генераторному и турбинному следует изучить «случайно попавшие им в руки артефакты» и в кратчайшее время их воспроизвести в серийном производстве.

Вид начальству делать было не особенно сложно, все же и котел был, мягко говоря, ни на что не похожий, и турбина с генератором в номенклатуру выпускаемых серий не попадали. Заводы-то серийно делали станции на двенадцать киловатт, на двадцать пять и приступили к производству только что разработанного перебравшимися в Ворсму харьковчанами комплекта на сто двадцать киловатт — а семьдесят пять точно здесь были ни к селу, ни к городу. А на то, что если на турбину подавать не двадцать атмосфер с котла-утилизатора, а положенные тридцать, причем после пароперегревателя, то она как раз сто двадцать и выдаст, никому интересно не было…

А котел этот утилизировал горячий газ, вылетавший из «лежачего каупера»: к доменке именно такой был пристроен. Размером в три русских печки в длину и две в ширину он позволял в домну подавать воздух, нагретый чуть ли не до тысячи градусов. Но в цикле разогрева такой каупер газ выпускал с температурой явно свыше восьмисот градусов, и не использовать такое «попутное тепло» было просто нерационально. Вообще-то я этот котел предложил в качестве «возможной опции на будущее», но советские пролетарии и советские инженеры в условиях острой нехватки любого топлива решили, что уж чем-чем, а опцией это точно не будет. Так что заводик и сам себя электричеством полностью обеспечивал, и «наружу» его довольно много выдавал. Правда, выдавал он его в «промышленном виде», трехфазным на триста восемьдесят, так что без трансформаторов в быту это электричество только в Кишкино и могло потребляться. Хотя и из этого факта тот же товарищ Киреев сделал довольно интересные (для нашей деревни) выводы. Правда, на будущее, хотя и не самое отдаленное.

А заводик — в масштабах страны он вообще был незаметен, но в масштабах района он мог население хотя бы гвоздями обеспечить. Правда, и гвозди их этой стали получались так себе: настоящий гвоздь должен ржаветь (поскольку именно заржавев, он конструкцию и держит, недаром профессионалы гвозди перед забитием в доску во рту держат), но не везде же в руде столько фосфора. А еще слегка обалдевшие ученые металлурги из Горькова сделали вывод, что получившаяся «малоуглеродистая сталь» (ага, в томас-конвертере-то углерод почти полностью выжигался) по всем своим характеристикам могла считаться «конструкционной».

Причем настолько конструкционной, что из