Военкор 2 - Михаил Дорин

— Сначала верните мои вещи. Камеру. Фотоаппарат, — наконец, сказал я.

Андрей Викторович на удивления не стал препираться.

— После разговора, Алексей. Всё вернём. Давайте вернёмся к нашим баранам, — мягко направил он русло разговора.

— Дорохин погиб, — начал я. — Подорвал себя гранатой, когда выхода не осталось. Нам было не до разговоров.

Про перестрелку и предательство подполковника я не стал говорить ни слова.

Андрей Викторович молчал секунду, всматриваясь в моё лицо. Потом кивнул коротко, будто сделал пометку для себя.

— Понимаю, — сказал он. — Печальная история.

«Волга» плавно свернула на улицу, где стоял наш корпункт.

Мы затормозили у ворот. Я повернулся к Андрею Викторовичу:

— Вы обещали вернуть мои вещи.

Он кивнул, будто только этого и ждал.

— Конечно. Я своё слово держу.

Андрей Викторович вышел из машины, подошёл к багажнику. Ключ щёлкнул, и крышка приподнялась. Внутри лежал мой рюкзак. Камера, фотоаппарат — всё было аккуратно в нём уложено.

Я вытащил технику, проверил — цела. Но плёнок не было. Ни одной.

— А где плёнки? — спросил я.

Андрей Викторович даже бровью не повёл.

— Плёнок не было, — сказал он уверенно, будто констатировал факт.

Я понял всё окончательно. Были. И есть. Но возвращать их никто не собирается. Повесив рюкзак на плечо, я попрощался с «дипломатом».

— Я вас понял. Прощайте.

Андрей Викторович закрыл багажник и пожал плечами.

— Хорошо, что вы поняли. До свидания, Алексей.

— Да не дай Бог, Андрей Викторович, — ответил я, намекнув на отсутствие желания видеться с этим человеком ещё раз.

Я вернулся в корпункт, скинул рюкзак прямо у порога и пошёл к столу, где был телефон. Снял трубку, набрал знакомый номер. В ухе зашипели помехи, потом прорезался голос редактора.

— Алексей, рад слышать! Слушай внимательно: у меня для тебя две новости. Одна плохая, другая хорошая. С какой начнём?

— Давайте с плохой, — без особого воодушевления ответил я.

Я услышал, как редактор размешивает сахар, бренча ложкой о кружку.

— Тебе предписано покинуть Афганистан.

Я замолчал на секунду, но всё же спросил:

— Почему?

— Понятия не имею, — отрезал редактор. — Приказ сверху. Бумаги уже подписаны.

В горле пересохло, и я прокашлялся. Значит, всё-таки решили убрать.

— Понял, — подтвердил я. — А хорошая?

— Тебя представили к ордену Ленина. Поздравляю!

Я крепче сжал трубку. Такой вот советский баланс — убрали с фронта, но наградили. Словно хотели сразу и поощрить, и заткнуть рот.

— Ты чего молчишь? Всё ли хорошо? — поинтересовался редактор.

В голове было много мыслей. Но надо было признать, что командировка закончилась.

— Лёша, не молчи. Скажи что-нибудь.

— Служу Советскому Союзу!

от автора:

Новинка от Ника Перумова! Архимаг в теле вора, Петербург охвачен заговорами, князья делят власть, а безликие убийцы уже вышли на охоту.

https://author.today/reader/482616

Глава 23

Я поднимался по трапу гражданского Ту-134. Рядом стояли «вертушки» с зашвартованными лопастями, а солдаты в бронежилетах курили у капониров. Всё это я видел, похоже, в последний раз.

На верхней площадке трапа я остановился и оглянулся. За моей спиной раскинулся Кабул — серо-жёлтый, выжженный, с горами, которые нависали, словно исполины.

Там, за ними, кишлаки, пыльные дороги, тропы…

Я стоял и прощался. В голове мелькали лица — Глебова, Лапшина, других солдат и офицеров. Тех, кто остался здесь навсегда. Всё что я прожил здесь, умещалось в несколько коротких недель. Но казалось вечностью.

Я провёл ладонью по поручню трапа, ощущая в последний раз эту жару

Окинув пейзаж взглядом на прощание, я устроился у иллюминатора, прислонив голову к стеклу.

Я понимал, что меня не просто так «попросили» покинуть эту войну. Слишком много совпадений. Штурм Тора-Бора, предательство Дорохина, те документы, что могли всплыть… Всё это, как подземные толчки, сдвинуло тектонические плиты где-то наверху, в Москве. Там решили, что журналист, который видел слишком много, рядом им больше не нужен.

— Ещё и эта папка 880, — прошептал я.

Перед смертью почему-то о ней вспомнил Дорохин. По мне так какой-то набор документов, который носят с собой. Но вспоминать о ней перед смертью… очень странно.

Я смотрел вниз, на тёмные перевалы.

Самолёт набрал высоту, и горы исчезали в дымке.

Всё время полёта я сидел у иллюминатора и думал о будущем. Мысли крутились по кругу, и я даже не заметил, как мы начали посадку.

Когда колёса коснулись бетонной полосы аэропорта, я понял, что радости от того, что я дома нет. Только усталость и пустота.

Никто меня не встречал, ну почти…

Стоило выйти в здание аэропорта, как я увидел… Казанова. Была надежда, что он встречает в аэропорту не меня, а кого-то другого.

Виталий стоял прямо на выходе из аэропорта, в руках держал «Правду». Он всё такой же загорелый, как и после Ливана. Возможно, Казанов оттуда и уезжал ненадолго.

— Вот это встреча, — сказал он, будто мы встретились случайно. — Я тут по делам, а вы как раз прилетели, Алексей Владимирович.

В такую случайность я не верил.

— Как всегда, вовремя, — сказал я и пожал Казанову руку.

— Ну и как там, в горах Афгана? — спросил он.

— Жарко. Вы же не просто газетку почитать пришли в аэропорт, верно?

— Само собой. Я вас подброшу, — предложил Виталий пройтись к нему в машину.

Мы сели в «Волгу». Дорога потянулась, и я понимал, что впереди меня ждёт не меньше вопросов, чем в Кабуле. Казанов попросил меня ещё раз пересказать всё, что я знал.

Пока мы ехали, Виталий дал мне понять, что хотел бы знать о командировке всё. Я рассказал ему. Коротко без приукрашиваний, рассказал всё, что произошло в Афганистане. Про операцию в Тора-Бора, про то, как Дорохин предал нас. Про то, как он пошёл против своих, а потом погиб.

Казанов слушал молча. Лицо его оставалось спокойным, но я видел, как внутри он перебирает каждое слово.

— Значит, так, — сказал он наконец, убрав газету под мышку. — Поехали в одно место. Нужно поговорить.

Пока мы ещё раз обсудили всё, машина плавно свернула на Садовое кольцо. Через несколько минут Казанов дал команду остановиться.

— Давайте выйдем, пройдёмся.

Мы вышли из «Волги» и пошли в направлении Чистых прудов. Людей почти не было, только парочка молодых влюблённых на