Системный Кузнец - Ярослав Мечников

не смотреть на них. Хоть в прошлой жизни и насмотрелся на смерть, сейчас не хотелось забивать этим голову — лучше сконцентрироваться на собственной жизни, она и так была слишком далека от идеала.

Многие факелы в штольне уже догорели и погасли. Какой-то участок пути пришлось идти в кромешной тьме, ориентируясь лишь на эхо собственных шагов и едва заметный наклон тоннеля. Наконец, почувствовал слабое дуновение ветерка, тянувшееся от зева шахты. Конец близко. А вот и знакомый смрад горы трупов падальщиков — эта вонь стала знаменем, отмечающим финишную черту первого захода.

Вышел из тьмы в неровный свет мерцающих факелов. Пальцы дрожали, готовые в любой момент разжаться и сбросить ненавистную ношу. Едва переступив порог зёва, опустил корзины на землю и сам рухнул рядом, не заботясь о том, что сел прямо в лужу липкой слизи этих тварей.

Тарка нигде не было — да он и не был нужен, это моя руда. Лучше сразу отнести её в сарайчик, поставить в укромный угол, и пусть дожидается.

Взгляд зацепился за домницу — огромная, сложенная из камня и глины плавильная печь светилась изнутри ярким светом. Даже отсюда, с другого конца двора, чувствовался исходящий от неё жар. Наверняка условия для превращения руды в железо здесь были на порядок лучше, чем в кузнице — температура выше, контроль точнее. Что, если договориться и переработать руду здесь?

Но тут же возникли сомнения — мой отборный гематит просто забросят в общую плавку вместе с дешёвым сырьём и все старания пойдут насмарку. Нет, лучше справлюсь сам. Медленнее, труднее, но с помощью Системы смогу выжать из этой руды максимум качества в своей собственной кузне.

Снова поднялся, кряхтя. Ещё немного до сарая, а затем назад, налегке, и можно будет перевести дух. По пути встретились несколько шахтёров — они сидели на камнях, покрытые с ног до головы грязью и слизью, и молча смотрели в одну точку. В их глазах застыл ужас пережитой ночи — пустота людей, которые не могли поверить, что остались живы. Один из них поднял на меня взгляд, и показалось, что узнал, но тут же отвернулся, снова уставившись в никуда.

Дошёл до мастерской, пнул дверь ногой и затащил корзины внутрь, поставив в самый тёмный угол, сразу за входом. Вряд ли кто-то полезет сюда воровать, но, может, стоило сказать о руде хотя бы Кнуту?

Мышцы свело судорогой, и я сполз по стене, вытянувшись на холодном земляном полу. Просто лежал, наслаждаясь минутой покоя в полной тишине и темноте. Свежий воздух просачивался в щель под дверью, и вместе с ним донёсся не только запах гнили, но и едва уловимый аромат снега. Возможно, с тех самых пиков, что высились над лагерем.

Главное — не уснуть, — пробормотал себе. — Сначала доделать дело.

Позволил себе лежать ровно десять минут, отсчитывая удары собственного сердца. Как только почувствовал, что сознание начинает вязнуть и проваливаться в дрёму, рывком поднялся. Подошёл к ведру, плеснул в лицо ледяной воды, смывая пот и усталость, напился до ломоты в зубах. Желудок свело от голодного спазма, но я проигнорировал его. Еда — это награда, сначала закончить дело.

Дорога вниз прошла в тумане полузабытья. Тело двигалось на автопилоте, пока разум витал где-то далеко. Очнулся, уже стоя в знакомом забое, в тишине, нарушаемой лишь монотонной капелью. Взял оставленные корзины и поплёлся наверх, чувствуя приближение финала бесконечных страданий.

Путь в горку оказался пыткой. Руки жили своей жизнью, пальцы сводило судорогой, и они самопроизвольно пытались разжаться, выпустив плетёные ручки. Как только чувствовал тремор, тут же опускал корзины на землю, давая мышцам передышку.

Системные сообщения всплывали перед глазами, фиксируя мои мучения. Обратил внимание, что после недавнего прорыва прогресс шёл черепашьими шагами. Раньше за такое усилие получил бы в разы больше. Может, дело в том, что не подпитывался Огненной Ци, а может, всё проще: с каждой новой ступенью цена за следующий шаг возрастала в геометрической прогрессии.

Наконец, спустя минут тридцать, впереди замаячил свет — серый прямоугольник выхода из шахты, а за ним предрассветное небо. Ещё одна бессонная ночь подходила к концу.

Сердце колотилось в груди так сильно, что, казалось, вот-вот остановится от слабости. Получить инфаркт в теле четырнадцатилетнего пацана было бы абсурдно. Но те предельные нагрузки, что выпали на долю мальчишки, вполне могли довести и до этого.

Когда, шатаясь, вышел наружу, лагерь уже проснулся. Шахтёры, видимо, успевшие немного поспать, угрюмо разгребали гору трупов падальщиков, стаскивая искорёженные туши на брезент и относя куда-то прочь. Интересно, что будут с ними делать? Вряд ли оставят гнить, привлекая хищников пострашнее — скорее всего, сожгут.

На полпути к сараю навстречу мне вышел Кнут. Выглядел чище, чем в прошлый раз — видимо, успел смыть с себя всю грязь. Увидев меня, старик замер и нахмурился.

— Белены объелся, щегол? — его голос был низким, с хрипотцой. — Ночью резня была, ты чудом уцелел, а теперь камни эти прёшь? Иди дрыхни. Потом отработаешь.

Остановился, с тяжёлым выдохом опустив корзины на землю, поднял на него пустой взгляд, на проявление чувств не осталось сил.

— Я закончил, — просипел чужим голосом. — Больше ничего не должен. Эта руда — моя.

Каждое слово давалось с трудом. Чувствовал себя голодным волчонком, который из последних сил защищает отбитый у стаи кусок мяса.

Старик растерялся от такой дерзости.

— Это кто ж такое сказал? — с недоверием спросил он, скрестив на груди руки.

— Ваш Глава.

Кнут ещё раз окинул взглядом корзины, его глаза задержались на гематите.

— В сарае ещё две. Всего четыре, — решил уточнить я, чтобы не было недомолвок.

Старик тяжело вздохнул, потёр подбородок.

— Хм. Воля Торгрима, значит… Что ж, пусть так, — старик снова посмотрел мне в глаза, и в них промелькнуло удивление, смешанное с уважением. Вдруг кивнул и, не говоря больше ни слова, прошёл мимо в сторону дымящихся домниц.

И тут слова Главы клана снова прозвучали в голове, и меня будто током ударило.

— Эй, Кнут! — крикнул ему в спину.

Тот нехотя обернулся, хмурясь, и явно не желая продолжать разговор.

— Спасибо, — вырвалось у меня искренне. — За то, что замолвили за меня слово. Что инструмент оценили и вашему начальнику сказали.

Действительно был благодарен. В круговерти событий совсем забыл, с чего всё началось.

Лицо Кнута дрогнуло, уголки его губ дёрнулись не то в улыбке, не то в оскале. Он крякнул, махнул