Слияние - Инди Видум

— Как нам объяснили юридические тонкости определения собственности в зоне: кто нашел — тому и принадлежит. Значит, это наше. Там осталось несколько целых фигурок, но они требуют чистки. Что касается посуды, то она вся побита.

— У Вороновых же наверняка есть фамильная.

— Была, осталась в зоне, увы, — подтвердил Николай Степанович. — Сколько там всего осталось, вы даже представить себе не можете.

— При случае посмотрю. Максим Константинович продал мне дом в Камнеграде.

Николай Степанович расстроенно сложил руки перед грудью.

— Он и вас обманул, Петр Аркадьевич. Недвижимость в зоне не стоит ничего.

— У меня есть основания полагать, что конкретно эта недвижимость в зоне будет не всегда.

— Константин Александрович что-то такое говорил. Но, видите ли, Петр Аркадьевич, его предсказания не всегда сбывались. Он видел, как это говорится по-научному?.. одну из вероятностей, а реализоваться могла совсем другая.

— Я основываюсь не на его предсказании.

— Петр слишком непрактичный, — тявкнул Валерон. — Но мы его воспитаем.

Глава 24

С Валероном пришлось выдержать настоящий бой. Свои конфеты он не желал отдавать никому. На мое напоминание о двух сожранных коробках, которые как раз для визитов к Куликовым и предназначались, он заявил, что, во-первых, это было уже давно, а во-вторых, княжнам конфеты вообще есть вредно. Ну и в-третьих, они могут это принять за намек, что я за кем-то из них ухаживаю, что в нашем нынешнем положении недопустимо.

— А паучиху они намеком не посчитают? — хмыкнул я.

— Могут посчитать, Петр Аркадьевич, — ответил за Валерона Павел Валентинович. — В нынешних неопределенных ситуациях с реликвиями за любой повод могут уцепиться. Поэтому вам стоит проявить аккуратность при вручении. Лучше заявить, что это подарок семье князя, чем кому-то конкретному.

Кстати, а считается ли нынче Василий Петрович князем? Его родственник заявил свои претензии на остатки княжества, но засвидетельствовать владение осколком у него не успели. У самого Василия Петровича нынче тоже ничего нет: ни реликвии, ни власти над княжескими землями. Да и самих земель по факту нет. Еще пару месяцев — и ему нужно будет куда-то перебираться.

— Спасибо за совет, Павел Валентинович.

— Поэтому без конфет Куликовы обойдутся, — подвел Валерон итог нашей беседе.

С чем я был категорически не согласен.

— Валерон, давай я тебе за одну потраченную на княжескую семью коробку куплю две.

На морде помощника отразилось настоящее страдание.

— Не продумал, — огорченно тявкнул он. — Знал бы о возможности такого обмена — коробку бы сохранил.

— Ты все сожрал? — опешил я.

— Не сожрал, а использовал для увеличения внутреннего хранилища, — оскорбился тот. — Конфеты в купели Макоши растягивают объем намного сильнее, чем одни конфеты. Ты же видел, какие контейнеры я приволок? Раньше они бы не влезли в меня. Но пришлось перед выходом использовать все.

— И какого размера теперь твое внутреннее хранилище? — заинтересовался я.

Валерон склонил голову набок, как будто к чему-то прислушиваясь, и тявкнул:

— Два рояля точно влезут.

— При чем тут рояли? — удивился я.

— В Тверзани, в нашем новом доме, есть один. В прекрасном состоянии. Я еще тогда подумал, что хорошая штука, но в меня не влезет. Но сейчас тащить сюда не буду, и не уговаривай.

— И не надо, — легко согласился я. — Обойдемся без рояля.

По огорченному виду Валерона стало понятно, что он как раз рассчитывал на уговоры, причем не просто так, а за конфеты. Ага, мне здесь только рояля не хватает для полного счастья. И вообще, какой смысл таскать мебель из одного моего дома в другой? Вообще никакого, если только это не влияет на растягивание внутреннего валероновского хранилища. И то, для этого можно найти путь попроще: мало ли у нас сейчас мебели, таскай не хочу из одной комнаты в другую.

— Запас конфет все равно нужен, — заметил Прохоров. — Лохматому для тренировок.

На морде Валерона огорчение сменилось живейшей поддержкой правильной идеи.

— В Гарашиху поеду — куплю. Но когда хоть немного подсохнет, иначе завязну. Все равно нужно было лыжи для зоны купить, а я напрочь о них забыл, когда мимо проезжали. Да и в любом случае крепить их было некуда.

Пришлось идти к Куликовым только с одной коробкой, которую я оставлял в машине, чтобы не травмировать Митю. А то еще решит, что паучиха слишком прекрасна, чтобы отдавать на сторону. Или, что гораздо хуже, — что ему самому уделили куда меньше внимания и сделали куда менее привлекательным. Или, напротив, посчитает розовую паучиху отвратительным извращением и начнет ворчать, что ее нельзя никому показывать, чтобы о нас не подумали плохо. Розовый цвет, бантик — фу, короче говоря.

Я было подумал до княжеского дома подъехать, но решил не дразнить князя, поскольку чем дальше он отходит от контроля собственной территории, тем более обидчивым может стать. Еще решит, что я на что-то намекаю. Или запросит что-нибудь в качестве ежегодной дани с меня как артефактора и механика. Других-то специалистов на его землях не осталось.

Впускал меня в дом тот же бессменный старый куликовский слуга, который со времени моего последнего визита в этот дом, казалось, еще постарел и надел еще более вытертую форму. Но это не помешало ему встречать гостей с нарочитой важностью и провожать их в гостиную: одновременно со мной пришел и Козырев.

В гостиной уже сидел Бочаров, опять один.

— Ваш коллега так из отпуска и не вышел? — удивился я.

— Скорее всего, в Дугарске он больше не появится, — ответил Бочаров. — Очень многие уже разъехались, даже побросав имущество. Остались самые упертые и особо отчаянные артели. С искажениями сейчас затишье, да и благодаря наработкам Павлова при открытии искажений в городе твари сейчас собираются в нескольких местах и, одурманенные, поэтому пострадавших среди дружины в последнее время нет. То есть я, можно сказать, бездействую. Если вы вдруг собираетесь очередное сродство использовать, — не без ехидцы сказал он, — то сейчас самое время.

— Спасибо, но пока желания рисковать нет. Хотя пара больших кристаллов имеется.

Вертевшийся на языке вопрос, куда собралась перебираться семья Куликовых, я оставил при себе. Мне казалось, что уж они будут держаться за иллюзию владения до последнего, не столько пытаясь заработать, сколько уничтожая тех, кто уничтожал их княжество.

Хотя