Слияние - Инди Видум

я воспользовался первой же возможностью удрать в кузню. Точнее, сначала в ту часть сарая, которая была у нас гаражом, и внимательнейшим образом осмотрел автомобиль. Все же досталось ему хорошо. Но выглядел он, словно только что выехал из мастерской: красивый и блестящий. К сожалению, похоже, это последняя его поездка в этом году. Разве что от этого дома к княжескому можно проехать, но не в другой город.

В сарае было прохладно, но подтапливать находящуюся внутри печь я не стал: все равно сейчас кузню раскочегарю и здесь станет не просто тепло — жарко. Не успел я этим заняться, как от калитки раздался звонок.

Я даже не удивился, когда увидел Козырева. Мы обменялись приветствиями, после чего он обозначил цель визита:

— В Дугарске чего только не говорят про ваш автомобиль. Было бы интересно глянуть.

— Пожалуйста, Алексей Фомич, проходите.

В мастерской он обошел машину по кругу, уважительно цокая языком, после чего заявил:

— Ну надо же. Действительно, потрясающая вещь. Могу понять восхищение наших стражников. Этакого чуда и в столице не узришь, не то что в нашем Дугарске. А как у него с проходимостью?

— Не особо хорошо. На раскисшей дороге то и дело норовит застрять. Но такой автомобиль для бездорожья и не подходит, пусть двигатель и позволяет, но колеса уж больно узкие, большую мощность подавать нельзя. Говорят, в глубине зоны есть механизмусы с колесами пошире.

Каюсь, последнее я проговорил мечтательно, и Козырев расхохотался.

— Кто о чем, а Петр Аркадьевич о механизмусах.

Я отметил, что меня начали величать по отчеству. Внезапно, и наверняка не просто так — уверен, в ближайшее время прояснится, с чего вдруг я настолько прибавил в статусе в глазах Козырева.

— Кстати, стражники говорили, что, кроме Прохорова, в автомобиле было еще два пассажира.

— Нанял двух человек: камердинера для себя и учителя для Григория.

— И они не побоялись сюда ехать?

— Об условиях я честно предупредил. Пока их все устраивает.

— Обслуга, значит, — Козырев потер подбородок. — Продуманный вы человек, Петр Аркадьевич. Удивительно для вашего возраста.

Лесть была настолько неприкрытой, что на нее не купился бы и прошлый Петя.

— Два покушения подряд способствуют взрослению.

— И не поспоришь, Петр Аркадьевич. Василий Петрович приглашает вас на ужин. — Внезапно он извлек из внутреннего кармана конверт и протянул мне. — Хотели лакея отправить, да я вызвался сам — очень уж интересно было глянуть на ваш автомобиль.

В конверте оказалось официально оформленное приглашение, что тоже было странным, поскольку раньше обходились устным. Наверное, на такое тоже нужно было отвечать письменно, но я решил обойтись без этого.

— Я непременно буду, Алексей Фомич. И паука для княжны принесу.

— Доделали? Неужто? — удивился он. — Прекрасно. Но нужно будет как-то так подать, чтобы не обиделась младшая княжна.

— Она не в гимназии? — удивился я.

— Увы, нет. После случившегося решено было Гарашиху покинуть всем представителям семьи Куликовых, — пояснил Козырев. — Наталья Васильевна будет готовиться самостоятельно и сдавать экзамен. Признаться, она в весьма удрученных чувствах от этаких перспектив.

— Уверен, что Наталья Васильевна справится.

— Разумеется, справится. Барышня она разумная и упорная. Но там у нее остались подруги, а здесь со спокойной жизнью придется расстаться.

Мы еще немного поговорили о тяготах, выпавших на долю младшей княжны, и Козырев откланялся. А я решил делать подарок всему семейству Куликовых, добавив к паучихе еще и коробку конфет. По-хорошему требовался еще и букет для княгини, но в Дугарске ни одна цветочная лавка почему-то не работала, при этом доме ничего уже не цвело, а лазить по соседним мне нынче не по статусу. Да и не цветет уже ничего.

Только я вернулся в сарай, проводив Козырева, как прибежал Прохоров.

— Вот ведь, пожалел на свою голову, — пробурчал он. — Павел Валентиныч уже классную комнату оборудует.

— Валентинович, — педантично поправил я. — И это замечательно: значит, за тебя возьмется всерьез. Только представь: Валерону больше не к чему будет придраться.

— Лохматому-то? Завсегда найдет. Замучали они меня, право слово. Я сказал, что тебе в кузне помощь нужна, иначе не отпустили бы. Этот Валентинович — ну чистый клещ, да и второй не лучше. А на вид такие приличные стариканы.

— У них есть свои представления о том, что правильно, и они их придерживаются.

— Знал бы — стороной обошел бы того старьевщика, — пробурчал Прохоров.

— Точно обошел бы? — усмехнулся я.

— Да ну тя. Давай делом займемся. Лясы точить долгонько можно.

Прохоров протопал в саму кузню и активировал горн, который почти сразу набрал нужную температуру, а я принялся копаться в куче, точнее уже кучке, железа с механизмусов, выбирая то, что пойдет на полозья снегохода. Шаблон бы сначала сделать… Но пока действительно можно проковать две полосы, а уж формировать и ровнять потом. Этим мы и занялись, задержав даже начало обеда, о чем нам напомнил недовольный Валерон:

— Петя, я имею право на нормальную еду? — мрачно спросил он.

— Конечно, имеешь. Ты вообще молодец, — спохватился я. — Такую работу провернул. Я даже не ожидал.

— А в благодарность меня оставили без завтрака.

— Неправда! — возмутился Прохоров. — Я твою порцию в котле оставил на подогреве.

— Какую порцию? Не было никакой порции, — фальшиво возмутился Валерон. — Она, наверное, усохла вся. А сейчас еще и обед усохнет. Мне нужно восстанавливать силы. А то их у меня сейчас ровно на то, чтобы поддерживать это тело в стоячем положении. Ты на часы смотрел? Нет? Мне кажется, сюда одни надо повесить, — намекнул Валерон.

Я решил, что на сегодня стоит завязывать с ковкой, после обеда займусь двигателем, благо под него все есть. Вообще, в зоне под боком есть свои преимущества: понадобилось что-то для артефакторики или алхимии — пошел и набил. Никаких тебе заказов с многодневным, а то и многомесячным ожиданием.

За время моего отсутствия в доме гостиную окончательно привели в порядок. Исчезли все ящики, появился стол, пара кресел в тон кушетке и даже какой-то высокий шкафчик со стеклянными дверцами, пока совершенно пустой. На полу появился немного вытертый ковер. Не сказать, чтобы это сильно прибавило уюта, но лавку старьевщика, несмотря на потасканность вещей, напоминать гостиная перестала.

— Весь фарфор побился, — трагическим голосом сказал Николай Степанович. — Такая коллекция была.