Южный шторм - Анатолий Минский

— Нет, просто карма такая, — хмыкнул Рик уже на коридоре, иронически поглядывая на гвардейцев в оранжевых мундирах. Кирос и форму избрал, не совпадающую по преобладающему цвету с палитрой икарийских герцогств. Сознательно или подсознательно был готов к такому развитию событий?

В сопровождении скромной свиты из дюжины прим-офицеров Алайны отправились в порт.

— Не хочешь навестить бывших подружек?

Рикас отрицательно покрутил головой. С отъезда Хели и сумасшедшей ночной гонки за поездом минуло полгода, но ничего не изменилось. Ни поход к доступным красоткам Винзора, ни деликатные попытки Ианы познакомить с благовоспитанными синьоринами из тейских семей не дали результатов. Отравленная игла любви засела накрепко.

Экипаж рассуждал иначе и рвался на берег. Дав морякам сутки на повышение духа после океанского перехода, князь приказал готовиться к выходу в море, тем более, как и обещал герцог, сообщили о дирижабле. Он в сутках пути на юг от Теофы. И прозвучала команда, пробуждающая самые разные чувства в сердцах моряков, но никогда не оставляющая их равнодушными: «по местам стоять, с якоря сниматься!»

Тёмная на тусклом вечернем небе сигара дирижабля обнаружилась несколько севернее Теофы. Пираты держали курс на Арадейс. Возможно, узнали от доверенных лиц о визите икарийского корвета, событии редком и тревожном. Вряд ли имели чем атаковать корабль, но могли проследить, а при удаче — навести на него большую эскадру, способную потопить соперников без потерь со своей стороны.

«Винзор» раздвигал форштевнем тёмные воды, ярко сияя ходовыми огнями. Столкновения с пиратами войной не считаются, поэтому освещение сохраняется как в мирное время. На мачте развевался зелёный имперский флаг, гюйс — красный, Восточной Сканды.

— Высоко идёт. Картечью не достанем — скептически заметил капитан.

Алекс согласился. Железо бессильно, стало быть — как в старые времена, надежда только на тейскую удаль. Жаль, нет безоткатных ружей, да и не поднять их в заоблачную высь. Но это не спасёт корсаров! Князь отвернулся, пряча неуместную улыбку. А радоваться есть чему.

Он снова в бою. Как в молодые годы.

С ним его сын Рикас. Не беспомощный щенок, способный лишь лаять и слюни пускать, а крепкий боец.

И есть ещё третий участник похода — уверенность в своей правоте. Аэронавты в пиратском дирижабле олицетворяют абсолютное зло этого мира, стремление подлых и бесчестных южан господствовать над ними — хранителями последних традиций чести и благородства.

Княжич приволок на мостик деревянную коробку. Алекс скептически взвесил её в руке. Доморощенный механизм соединил механические часы и взрыватель морской мины, над их сочетанием Рик и корабельный умелец колдовали полдня, рискуя остаться без пальцев.

— Нам лететь выше, чем приходилось когда-либо.

— Я сам понесу адскую машину, отец!

Они оттолкнулись от фальшборта, когда основательно стемнело, в надежде, что чёрные крылья над тёмной водой не заметят вахтенные с дирижабля. Пиратский воздушный корабль прицепился к корвету и тянулся за ним как приклеенный. На фоне звёздных россыпей он выглядел чёрным провалом в преисподнюю.

Прохлада марта сменилась жестокой стужей. Рикас чувствовал, что Сила истекает с чудовищной скоростью в борьбе за высоту. Ни капли её не остаётся, чтобы позволить хоть толику тепла коченеющим рукам и ногам. Губы ощутили, что маска на лице покрывается инеем. Стало труднее дышать…

Трос натянулся. Князь, летевший выше и впереди, настоял на сцепке. Говорил — чтобы не потеряться в небе. А теперь тащил за собой, щедро делясь Силой. Рикас безмолвно ругался про себя: обещал донести ящик до дирижабля, в результате отец несёт и сына, и механизм!

Это тянулось бесконечно долго. Вдруг тросик нырнул вниз, и тей догадался — пришло время пикировать на спину дирижабля. К жестокому холоду добавились ледяные жала пронизывающего ветра. Он почти потерял ориентировку и пришёл в себя лишь от удара о туго натянутую прорезиненную ткань.

— Давай вниз! Я держу! — тей скорее угадал, чем расслышал отцовские слова сквозь рёв ветра, гудение машины и ровные хлопки пропеллера. Крыло, державшее в полёте, вдруг превратилось в помеху: оно наполнялось воздухом и норовило сорвать с обшивки.

Рикас скользил, пока нога не наткнулась на ребро шпангоута. Поперечный каркас держит ткань внешнего баллона, а внутри накачаны водородом большие ёмкости. Сжечь дирижабль несложно — нужно лишь смешать водород с воздухом и подпалить его… Несложно в теории.

Вдоль шпангоута тей опустился вниз на три или четыре собственных роста. Одно неверное движение — и крыло сорвёт его назад. В лучшем случае они с отцом свалятся с дирижабля и с позором провалят дело. В худшем — будут изрублены пропеллером в мелкий котлетный фарш.

Плотная ткань упорно не желала поддаваться ударам матросского ножа. Соединив Силу с отчаянием, Рикас пробил её, чуть не выпустив единственное оружие внутрь баллона. Водородный пузырь из пропитанного клейким составом шёлка сопротивлялся меньше. Даже окоченевшая рука через перчатку ощутила, как из прорехи вырвался газ. Ещё несколько минут ушло, чтобы в пространстве между внешними и внутренними стенками закрепилась самоделка.

Повернув спусковой рычаг, молодой человек оттолкнулся и взмыл над дирижаблем. Корвет шёл малым ходом, соответственно и пираты не развивали большой скорости. Но этого оказалось достаточно, отца и сына швырнуло назад и вверх.

Отцепив трос, Рикас полетел вслед за приговорённым воздушным судном. Тянулись минуты, по ощущениям — давно прошло время, отмеренное пружинными часами. Когда от отчаянья всерьёз рассматривалась мысль снова догонять и совать в водородную струю ручную зажигалку, впереди негромко хлопнуло.

Голубоватая струя пламени ударила в бок и вверх, с той стороны, где безжалостная рука надрезала баллон. Невидимый во тьме дирижабль вдруг осветился адской вспышкой.

Пламя било и ширилось. Баллон в ту же минуту лопнул сразу в нескольких местах, и оттуда прорвались новые гейзеры. Горящий водород заревел. Ещё через несколько секунд в небе сияло продолговатое рукотворное солнце. Полыхнув до слепящего блеска, оно повалилось вниз.

Рик снижался вслед, сбрасывая высоту по спирали. Забылись отмороженные конечности, душу и тело переполнил восторг: получилось! Я это смог! А потом мысли привычно ускакали в другую сторону. Видела бы Хели… Наверно, не обрадовалась бы — сгорели подданные её отца.

В смешанном состоянии чувств он коснулся сапогами палубы. За бортом тлели остатки баллона перед тем, как бесследно погрузиться в океан.

Глава двадцать восьмая

После дипломатического провала в Винзоре Далматис всё чаще выходил из себя. Точнее — реже находил причины сдерживаться. Теперь его недовольство рвалось наружу.

Он добился практически всего, к чему стремился на островах, подтолкнул их к объединению и получил вторую