Гений: дорогу бомбили? - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Он радикально отличался от известного мне Юрия Алексеевича, с трудом переносившего бремя славы, одно время ударившегося в загул и едва не погибшего подшофе. В целом, тот был простым русским рубахой-парнем. Достаточно умным для лётчика-космонавта, но без разносторонности натуры, которую проявил Гагарин здешний, выбившись на вершину партийной вертикали.

Это два совершенно разных человека. Топтавший ногами Луну — наверняка попаданец из будущего, как и я.

В нашу первую и единственную встречу, когда пихнул Генсеку альбом с проспектом «березины», бросил ему слова об автомобилях производства Российской Федерации, вроде бы заметил отклик, хоть это неточно. РСФСР тоже имеет федеративное устройство, но слова «Российская Федерация» как отдельное государство характерны именно для постсоветской эпохи.

Он сделал вывод и смолчал? Или не обратил внимания, изменение выражения его лица — плод моего воображения. Я не вхож к Гагарину, а если меня сведут с ним неформально на каким-нибудь кремлёвском мероприятии, точно не намереваюсь выяснять про его возможное попаданчество. В психбольнице имени Кащенко слишком прочные стены, не хуже чем в Волгоградском следственном изоляторе.

Более того, он может счесть меня опасным для себя. Что, начнётся вражда? Играть против Гагарина, лучшего советского человека эпохи⁈ Вдобавок, несравнимо более могущественного. Не подписываюсь.

В этот раз причиной сбора стало будущее участие заводской команды «АЗЛК-Тойота» в чемпионате мира Формулы-1, впервые в истории СССР. Предварительные расходы затянули на многие десятки миллионов или даже больше сотни, часть суммы выделил Фонд Гагарина. То есть решение принял лично Юрий Алексеевич. И, естественно, имел право посмотреть на группу энтузиастов, лихо растративших сумму, равную годовому бюджету какой-нибудь маленькой банановой республики. Конечно, мы вернём эти деньги, если не все, то часть, за счёт надписей «Мишлен» на болидах и кепок «Кока-Кола», за право трансляции заезда в Тропарёво, но так или иначе — сумма изрядная. Вылетевшая в трубу в самом прямом смысле слова — в выхлопную.

Штаб-квартира фонда в Замоскворечье, сравнительно небольшая, имела всего один конференц-зал, тоже маленький. Мы, набившиеся в него, заполнили все места. Я как начальник команды, чиновники из ДОСААФ и Госкомспорта, без них ни туда, ни в Красную армию, гонщики, технари, врач команды с удивительно знакомым именем Валентина, чуть не забыл конструкторов ЦКБ Минавтопрома, словом, все основные причастные и несколько лишних, мы встали и дружно аплодировали, когда к нам вышел такой знакомый человек. Низкорослый, как большинство космонавтов, немного располневший на чиновной работе. Улыбающийся не в 32 зуба, как на снимках после первого полёта, но вполне позитивно.

— Садитесь, товарищи. Мне, право, неудобно.

А вот это — вряд ли. Ему не единожды рукоплескал Кремлёвский Дворец Съездов, Гагарин пережил легко. Значит, всего лишь пытается установить неформальную атмосферу. Зачёт.

Отчётно-выборного профсоюзного собрания Формулы-1 СССР не состоялось, встреча и впрямь получилась душевно-неофициальной, Юрий Алексеевич спрашивал о трудностях, какая ещё понадобится помощь. Мы охотно отвечали. Закруглились через час, снабжённые номерами телефонов — куда звонить и что говорить, если возникнут новые сложные проблемы, а так обязательно произойдёт. Пожелал успеха, такого как в дебютных стартах чемпионата ФРГ, а потом и чемпионата Европы в Формлуле-3. Конечно, в королевской Формуле всё будет иначе, жёстко, конкурентно, безжалостно.

По окончании повторилось «а вас, Штирлиц…», я сделал знак жене — обожди снаружи, сам последовал за секретаршей в кабинет главы фонда.

— Мы встречались? — Гагарин вторично протянул руку, хоть уже пожимал в начале общей встречи.

— Лет десять назад. На Красной площади. Я сунул вам проспект «березины».

— Точно! Именно вы…

— Её главный конструктор. А также «рогнеды», «людмилы», «лейлы», «руслана» и представительской «ЗИЛ-Чайки», на которой, думаю, вы и ездите.

— Удивительно похожей на 600-й «мерс» девяностых годов, — бросил он ключевые слова. — Значит, точно вы. О вашей конструкторской и спортивной биографии мне докладывали. Моя жена ездит на «березине». Кто ещё знает?

— Моя супруга, она тоже побывала в 2025 году. В Российской Федерации, оставшейся после краха СССР.

— Ох-х… Даже моя не в курсе… Сергей Борисович, не представляете, я впервые разговариваю о самом важном — с 1957 года!

— Когда вас занесло в Гагарина. Очуметь! Мне проще, я попал в себя самого, но молодого. Встретил живых родителей, старых друзей… И в 1974 году увидел совсем другой СССР. Не представляете, как благодарен вам за всё!

— Каждый из нас делал что мог. А ваша жена…

Вопрос повис в воздухе. Естественно, он опасался утечки информации, пусть даже на уровне досужих сплетен.

— Мы разбились с ней к чертям собачьим на ралли в Румынии, Валя ехала штурманом. И выскочили в московское лето 2025 года, где провели меньше суток, после чего хотелось единственного — снова разогнаться до предела и вписаться в столб, что мы и решили. Мы — там, дети остались в СССР… Оказались снова под Бухарестом. Да вы её видели, единственная женщина среди нас, врач команды Формула-1.

— Да, эффектная брюнетка. Что же, пусть держит рот на замке. Если могу быть чем-то полезен…

Мне захотелось его обнять, но удержался от панибратства.

— Вы и так более чем полезны — всему советскому народу, всему человечеству, простите за парадный стиль. И я тоже пытаюсь. На своём месте.

Вале, ожидавшей у «волги», сказал только: Гагарин интересовался эффектной брюнеткой в первом ряду.

— У него хороший вкус на женщин.

— У меня тоже хороший… я имел в виду только тебя!

Вовремя ввернул последнее, иначе рисковал получить зонтиком. Не только в автогонках нужна быстрая реакция.

Конец романа и цикла