Магритт - Павел Александрович Шушканов

красном платье, в том, в котором она была, когда мы так весело и бессовестно устроили подобие нашей свадьбы. Когда из гостей был лишь Марсель, а из подарков только красные пионы. Марта не верила в свадьбы. Брак казался ей фальшивкой, такой же, как вроде бы обещавший бесконечное счастье брак ее родителей. Но она не могла отказать себе в удовольствии надеть красное. Я мысленно возвращал ей это платье, но оно только проступало алым сквозь ханьфу, как пятна крови.

«Ограничение снято, Кирилл…»

Все же Ильдар не такой проходимец, каким кажется. Сделал дело, и довольно быстро.

«…и теперь мне нет нужды писать тебе каждый день».

Я не сразу понял эту строчку. Скорее, я отказывался понимать ее.

«Ты просила…»

«Оформить тариф, чтобы уйти. Да».

«Я не понимаю».

Она помедлила с ответом. Ровно столько времени, сколько у живой Марты уходило на то, чтобы улыбнуться и коснуться моей щеки ладонью.

«Ответь мне на вопрос».

«Ты словно живая…»

«Только один. Кто я для тебя – шэнь или по[31]?»

Мне нечего было ответить на это.

«Если шэнь – дай мне раствориться, если по – отпусти из долины желтых источников».[32]

И чат закрылся сам. Хотя такого быть не должно. Мои иероглифы зависали в нем и оставались непрочитанными.

Я растерянно смотрел на телефон, пока его экран не загорелся вызовом с незнакомого номера.

– Слушаю.

– В общем, босс, дело плохо. – Голос Ильдара. – Я привез ампулы, куда ты просил, – достал пораньше. Твоя подружка в отключке, и, похоже, что-то серьезное. Кажется, гуляла в Хризантеме и ей досталось, может, даже от Ресторатора.

– Я бегу. Вы где?

– Еще в отеле.

Оставив купюру под пустой тарелкой, я бросился к двери и налетел на офицера в зеленой форме. Из-под его фуражки торчал наушник. Не экутер – обычный наушник. Усталый взгляд офицера скользнул по моему небритому лицу. Он остановил меня, ткнув в грудь раскрытой ладонью. Второй патрульный, без погон и в высокой фуражке, появился за его спиной.

– Мигрант? – спокойно спросил офицер, равнодушно оглядывая пустой бар.

– Нет, я…

– Дайте социальную карту.

По привычке я начал рыться в карманах, но счастливое лицо Ильдара с моей карточкой в руках вдруг всплыло в памяти.

– Постойте, я, кажется, в отеле…

Обойти не получилось. Офицер крепко впился пальцами в мое плечо и смотрел так, будто до тошноты устал от подобных историй. Ладно, всего лишь двое. Я толкнул офицера в сторону, ныряя в открытую дверь, но за что-то зацепился. Это патрульный пытался поймать меня за край куртки. Сжав кулак, я повернулся к нему.

Чертовы шокеры! Шею словно обварило кипящим маслом. Потолок качнулся, но вдруг резко превратился в грязный пол.

* * *

Длинные белые рукава ханьфу развевались в потоках ветра, и между ними, рассекая воздух, мелькала красная лента. Я не мог разглядеть лицо, но мне казалось, что это Марта или Алина. Как только я пытался вглядеться в черты лица, дикий танец ветра хлестал по моим глазам полосками ткани, и мне оставалось лишь следить за изящной пляской запястий и тонких кистей рук. Наконец ветер унялся. Девушка стояла, прикрыв лицо руками, длинные рукава опали, лента опустилась к ее ногам. Я был в паре шагов, смотрел внимательно на изящные пальцы, между которыми сочился любопытный взгляд. Алина могла так смотреть, но и Марта тоже. Ветер поднялся снова, он почти сбивал меня с ног, пытался сдернуть с меня старый грязный плащ. Но белая одежда девушки была неподвижна. Она вдруг отдернула руки от лица, и я увидел, что это Лань.

Я открыл глаза. Дикая боль в голове и в шее заставила прищуриться снова. В маленькое окно камеры под потолком рвался закат, в ржавых лучах бешено вертелись пылинки. Теплый ветер шевелил ленты с налипшими полуживыми мухами. За дверью с решетчатым окошком было тихо. Виднелся коридор и другая такая же дверь напротив. Откуда-то из недр здания доносилось неспешное шуршание бумаги, будто кто-то методично перелистывал справочник или в сотый раз перечитывал газету.

Отлично! Только этого не хватало – оказаться в камере без документов и, скорее всего, уже с проставленной в деле галочкой – сопротивление властям. В том, что я в камере, сомневаться не приходилось. Что ж, по крайней мере, без соседей. Гнутая кружка на цепочке под ржавым краном безраздельно моя.

Я умылся, попил странной на вкус воды, потрогал шею. Горела огнем. Кто-то догадался залепить ожог пластырем. Позвал охранника, удивляясь, каким незнакомым и хриплым стал мой голос. Ожидаемо никто не пришел, но шелест все так же монотонно нарушал тишину.

– Просто чудесно!

Присев на край лежанки, я порылся по карманам. Выгребли все, и, конечно, телефон. Из связи теперь – только хрипло поорать в окно. Вечерело, но меня никто не искал, хотя догадаться, куда я мог пропасть, было несложно. И, видимо, комиссар так и не появился в городе. Но больше беспокоила Алина. Ильдар сказал, что ей совсем плохо, прежде чем я угодил сюда. Оставалось надеяться, что уколы у него были с собой. Хотя как знать, что там с ней сделал Ресторатор в этой чертовой Хризантеме.

От бессилия и злости я сжимал и разжимал кулаки. Суставы пальцев противно похрустывали. На тыльной стороне ладони виднелась неглубокая царапина.

Выбраться! Разумеется, не стоило и пытаться сбежать отсюда напролом. Собственно, и толкать офицера было плохой идеей. Тут на границе нет всепрощающего комиссара, который разве что начистит морду при встрече. Стоило позвать охрану еще раз, попросить пригласить начальника смены. Объясниться, извиниться, сделать хоть что-нибудь разумное, чтобы добраться до гостиницы сегодня, а не через пять лет.

«Ты слишком стараешься», – сказал бы Марсель. Присел бы на край лежанки, провел по грязной стене ладонью и брезгливо отряхнул пальцы.

«Очень смешно», – ответил бы я.

«Смотри, как нужно», – ответил бы он и через пять минут стоял в коридоре с бумагой об освобождении. И что-то магическое, неуловимое произошло бы в эти пять минут. Часть той великой непостижимой власти, которой он управлял всеми вокруг и даже мной. Кроме Марты. Только она не была его пешкой – мелкой фигурой в этой древней индийской игре.

Но Марсель – дурацкий труп в крематории. А я тут один с желанием переломать себе кости и просочиться сквозь прутья решетки. Пожалуй, я бы получил «Сто Цветов»[33] за такой эффектный побег.

– Третья дверь, – донеслось из коридора. Потом раздались шаги. Незнакомец остановился перед дверью моей камеры, и в решетчатое окошко я видел только пуговицы кителя и аккуратный галстук. Паршиво. Комиссар галстуков не носил.

– Лим! Какого черта ты делаешь, упаковщик?

Визгливый голос