Чернокнижник из детдома - Сергей Александрович Богдашов

Иван Матвеевич обернулся, увидев свет, и его брови поползли вверх.

— Работает?

— Пока да, — ответил я, глядя на показания мультиметра. — Фон искажений стабильно высокий, но приборы функционируют. Защита держит.

Мы углубились в болото. «Студенты» шли осторожно, оглядываясь, сжимая в руках табельное оружие — гладкоствольные карабины. Я же был поглощен замерами. Я фиксировал колебания фона, скачки в разных частотных диапазонах, пытаясь понять логику этого места. Мои внутренние резервы, контактируя с искажённой реальностью, понемногу наполнялись, но сила эта была грязной, нестабильной. Над механизмом восполнения резерва надо будет крепко поработать. По крайней мере сообразить, какие фильтры нужно будет применять.

Через полчаса пути Иван Матвеевич поднял руку.

— Стоп. Впереди активная зона. Видите мерцание?

Я присмотрелся. В тумане, метрах в пятидесяти, воздух колыхался, как над костром, и переливался радужными разводами. Это был не просто фон — это был источник, эпицентр искажений.

— Здесь обычно проводят стресс-тесты оборудования, — пояснил инструктор. — Александр, твои железяки готовы?

Вместо ответа я сдёрнул с рукава прибор и шагнул вперед, прямо к мерцающей зоне. За спиной раздался хриплый окрик Ивана Матвеевича, но я его проигнорировал, лишь поднял руку и постучал пальцем по мультиметру, показывая, что у меня всё под контролем.

Жар. Холод. Давление, пытающееся раздавить барабанные перепонки. В ушах зазвенело. Я поднял фонарик и нажал кнопку. Светодиод вспыхнул, но свет был неровным, пульсирующим. Стрелки на мультиметре затанцевали безумную пляску, но не зашкалили. Магическое давление под восемь «стандартов».

Я выдержал ещё минуту, фиксируя данные, потом отступил. Фонарь был горячим на ощупь, но свет почти сразу стабилизировался, стоило мне отойти назад на десяток шагов.

— Ну? — спросил Иван Матвеевич, подходя ближе. В его глазах читалось неподдельное любопытство.

— Спокойно выдерживает прямой контакт с активной зоной, — отдышавшись, доложил я. — Но с перегрузкой. Требует доработки системы охлаждения и, возможно, необходимо увеличение буферной ёмкости. Но принципиально всё работает. Электроника жива.

Он молча взял у меня из рук фонарь, покрутил его, посмотрел на показания мультиметра.

— Чёрт побери, — тихо выругался он. — Ты всё это серьёзно сам сделал?

— Как видите. Дайте мне ещё пять минут. Я тепловизор, телефон, рацию и лазерный прицел проверю.

Они тоже работали. И даже вблизи эпицентра. Правда связи у телефона не было, но зато он и не перегорел.

Обратный путь прошёл в молчании, но атмосфера в группе изменилась. «Студенты» смотрели на меня уже не как на странного пацана, а как на какого-то непостижимого специалиста. Иван Матвеевич что-то обдумывал, его лицо было серьёзным.

Да, на их глазах только что произошла маленькая революция! Внутри Пробоя заработала электроника!

Когда мы вышли из тумана обратно в нормальный мир, я почувствовал облегчение. Давление спало. Я тут же проверил приборы. Мультиметр показывал почти что норму. Так, полтора «стандарта».

У КПП Иван Матвеевич остановил меня.

— Отчёт, как обещал. Подробный. И образцы. Нам нужно их изучить.

— Образцы остаются у меня, — твёрдо сказал я. — Но я предоставлю вам все данные и характеристики. Готов сделать первую пробную партию на заказ, скажем, в пять штук фонарей, для расширенных испытаний. По цене материалов и работы.

Он пристально посмотрел на меня, потом кивнул.

— Ладно. Договорились. Готовь отчёт. И… молодец, пацан. Не ожидал. Тепловизор продашь?

— Только один, вот этот, и за шестьдесят тысяч. Но он у меня изначально из самых дешёвых. Можно сказать — любительский. Наверное лучше на вашу модель защиту устанавливать. Но у меня нет пока доступа к современной армейской технике.

— Хм. Я тебе позвоню.

По дороге назад в автобусе я смотрел в окно на проплывающие сопки. Усталость навалилась тяжёлой волной, но внутри горел огонь. Я сделал это. Я вошел в Пробой не как жертва или дикарь с ломом, а как исследователь. Я доказал, что моя магия может работать в тандеме с технологиями этого мира.

Теперь у меня были не просто идеи. У меня появились доказательства. И скоро они станут известны тем, кто принимает решения.

* * *

Мой законный отдых после посещения Пробоя накрылся…

Я даже полностью не успел амуницию снять.

— Санчес, беда! — ворвался Гришка к нам в комнату, — Там Филин с Веней пришли и наших старшаков спаивают.

— Наших?

— Ну, тех, которых ты бил позавчера, — поправился парень.

— А кто такие этот Филин и его дружок?

— Они в позапрошлом году из детдома вышли. Говорили, к бандюганам прибились, в шестёрки.

— Допустим. А нам-то что за беда?

— Так их сейчас самогоном напоят, а потом в карты предложат сыграть. А там, сам понимаешь, долги отрабатывать заставят, — зачастил Гришка, — И под свою «крышу» заберут. — Сдал мне пацан нехитрую схему попадания детдомовцев в криминал, которая отработана годами.

— Где они?

— В дальней беседке.

Ну, от беседки там одно название, допустим. Скорей куча ящиков и пара поддонов вместо стола.

— Из наших кто сейчас есть?

— Только я и Васька. Остальные на занятиях.

— Тогда не лезьте. Сам справлюсь, — принялся я обратно одеваться.

Азарт от успешного испытания в Пробое сменился холодной, прицельной яростью. Урки посмели прийти сюда. На мою территорию. Не просто побить или запугать — развратить, завербовать, превратить молодых парней в расходный материал. Подобные схемы я видел и в своём мире: молодых, отчаявшихся вербовали в банды или наёмные отряды, спуская их жизни в кровавую канализацию.

Я не просто одевался — я облачался в доспехи. Пусть и невидимые. Я активировал тончайшую, постоянную защиту на коже — не щит, а скорее упругую мембрану, способную отразить удар ножа или дубины. Пополнил резерв, с жадностью впитав остатки энергии из только что снятого пояса. Мне не понадобится яркая магия. Только скорость. Сила. И правильный посыл. Это не прошлая драка с пацанами. Сейчас у меня нет права на ошибку.

Беседка, вернее, её жалкое подобие, стояла в самом дальнем углу детдомовского участка, за старыми сараями. Оттуда доносился приглушённый хохот, запах мочи и дешёвого, вонючего самогона.

Я подошел беззвучно, сливаясь с тенью сарая, и на мгновение замер, оценивая обстановку.

Их было четверо. Двое наших «старшаков» — Серый и Бородавка (так их звали за цвет лица и родимое пятно на щеке). Они уже были изрядно навеселе,