Чернокнижник из детдома - Сергей Александрович Богдашов

Филин — тощий, с длинными руками и острым, хищным лицом, действительно напоминающим птицу. Веня — коренастый бычок, с тупой агрессией в маленьких поросячьих глазках. На столе из ящиков и поддонов стояла пластиковая бутыль с мутной жидкостью, пачка замусоленных карт и разбросанные купюры — смесь рублей и, что характерно, парочка долларов. Шик, мля.

— Ну чо, пацаны, давай ещё по одной, — тянул Филин, разливая самогон в пластиковые стаканы. — А потом по-крупному сыграем. У меня тут одна фишечка есть… Проиграешь — отработаешь. Дело самое простое. Всего пакетик кому-то отнести.

«Старшаки» кивали, уже почти ничего не соображая.

Я вышел из тени и просто встал в проёме, который заменял дверь между забором и сараем. Не сказал ни слова. Просто смотрел.

Первым меня заметил Веня. Он фыркнул, отставив стакан.

— О, смотри-ка, кто припёрся. Новый пацан. Иди сюда, выпей с мужиками.

Филин обернулся, его птичий взгляд скользнул по мне, оценивая. Увидел обычного парня в камуфляже, чуть старше детдомовцев, но явно моложе его. Расслабился.

— А, это не тот ли самый фраерок, который всех тут построил? — усмехнулся он. — Ну, садись, герой. Выпьешь за знакомство. А то как-то не по-пацански получается, всех побил, а с гостями даже не поздоровался. Не уважаешь?

Я медленно вошел внутрь, обходя кучу хлама. Подвыпившие «старшаки» попытались сделать хоть сколько-то серьёзное лицо, но у них не вышло. Бухие.

— Вы отсюда уйдете, — сказал я тихо, но так, чтобы каждое слово прозвучало чётко во внезапно наступившей тишине. — Сейчас же. И заберёте эту дрянь с собой. — Я кивнул на бутыль.

Филин замер, его усмешка сползла с лица.

— Ты чего, фря, охренел? Кто ты такой, чтобы нам указывать?

— Я тот, кто здесь сейчас главный, — ответил я, не повышая голоса. — И я не хочу, чтобы вы здесь торговали смертью и глупостью. Уходите. Пока, по-хорошему.

Веня встал, его кулачищи сжались.

— А ну, повтори, сопляк!

Он сделал шаг ко мне, замахиваясь для сокрушительного удара. Это была его первая и последняя ошибка.

Я не стал уклоняться. Я поймал его запястье на лету. Хватка была нечеловечески сильной и усилена магией. Хрустнули кости. Веня взвыл от неожиданности и боли. Я потянул его на себя и легким, точным движением головы пробил ему в переносицу. Ещё один хруст, уже сочный. Он осел на пол, хватаясь за лицо, из которого хлестала кровь. Я едва успел отпрянуть, чтобы на меня не попало.

Всё произошло за секунду. Филин остолбенел, его рука потянулась за пояс, где угадывалось наличие ножа. Но он не успел.

Я был уже рядом. Не бежал — просто оказался там в одно движение. Моя рука с размаху врезалась ему в солнечное сплетение. Воздух вырвался из его лёгких со свистом. Он сложился пополам, глаза вылезли от шока и нехватки кислорода. Я не дал ему упасть лицом на землю, схватил за волосы и приподнял, чтобы посмотреть в глаза.

— Ты меня слушаешь? — спросил я, и мой голос теперь звучал иначе. Не голос подростка. Голос того, кто прошел через Бездны и видел вещи пострашнее уличных гопников. — Ты больше сюда не придёшь. Ни ты, ни твои дружки. Никогда. И если я услышу, что ты пытаешься кого-то из этих ребят завербовать, или просто подойти к ним — я найду тебя. Обязательно найду. И мы поговорим ещё раз. Только уже наедине. Понял?

Филин, синея от удушья, судорожно кивнул.

Я отпустил его. Он рухнул на колени, давясь кашлем и рвотными позывами.

Я повернулся к детдомовцам. Они сидели, вжавшись в скамейку, трезвость на них накатила мгновенно и беспощадно. В их глазах был животный ужас. Похоже, сам того не желая, я активировал Ауру Страха.

— А вы… — начал я. — Вам сегодня повезло. В следующий раз, когда сядете пить с такими гостями, будете неделю мыть сортиры зубной щеткой. До блеска. А сейчас — помогите своим новым «друзьям» собраться и выйти за ворота. И чтобы я их больше здесь не видел. Иначе и вы, и они, неделю кровавым поносом срать будете! Вы же знаете — я вам такое запросто смогу устроить!

Они кивнули, заспешили, подхватив стонущего Веню и еле стоящего на ногах Филина. Через минуту все они, пошатываясь, уже ковыляли к выходу, волоча за собой бутыль и порванный пакет с какой-то закусью.

Я остался стоять на опустевшей полянке. Запах крови, блевотины и самогона стоял в воздухе. Я вздохнул, разжимая онемевшие пальцы. Переборщил с силой. У Филина, возможно, трещина в ребре. У Вени — сломанный нос и вывих запястья. Но они хотя бы выжили. И, надеюсь, усвоили урок.

Гришка и Васька выскочили из-за угла сарая, их глаза были круглыми от восторга и страха.

— Санчес! Ты их… как…

— Убрал мусор, — коротко сказал я. — И запомните: наш дом — наша крепость. Чужаков, которые несут сюда грязь, мы не пускаем. Никаких. Теперь вы знаете, что делать.

Они кивнули, уже с гордостью.

Я пошёл обратно к корпусу, снимая с себя невидимые доспехи магии. Усталость накатывала снова, теперь смешанная с горечью.

Битва в Пробое была честнее. Там враг был понятен. Здесь же приходилось воевать с тенью, с гнилью, которая пыталась просочиться внутрь стен цитадели.

Но цитадель стояла. И её стены теперь охранял не только я. «Старшаки», протрезвев от страха, наверняка еще долго будут рассказывать эту историю, украшая её собственными выдумками. А такая легенда — лучший страж.

* * *

После душа я переоделся в чистое и пока не высохли волосы, сгонял в мастерскую.

— Рации заканчиваются. Последние три штуки осталось, — доложил Петрович, убавив громкость на кассетном магнитофоне, который старики нашли в гараже и восстановили.

— Понял. Сегодня узнаю, когда эту партию будут забирать и завезут ли следующие, — невольно глянул я на настенные ходики с гирьками. Ещё один гаражный трофей, который прижился в мастерской, удивительно вписавшись в «ламповый» антураж мастерской, — Кстати, вот эту рацию вскройте и посмотрите, нет ли там каких изменений. Она сегодня в Пробое побывала. В самом центре, — протянул изделие, которое сегодня попадало под мощное воздействие магических искажений.

— Думаешь, что-то могло измениться? — с сомнением произнёс Семёныч, вертя в руках с виду целёхонькую рацию.

— С аккумуляторов начните, — подсказал я, —