Игра 2059. Книга 4 - Павел Михайлович Пуничев

же выбрался на пустой пятачок из-под этого живого града. Зубр тоже выбрался, правда его энергетический щит уже погас, отправив на тот свет множество улиток, множество которых, исходя паром, отмечали его путь отступления, и сейчас он полз, дергаясь от жесточайших ударов. Выбрался на пустое пространство, будто очерченное невидимой линией, сделал последний рывок и раскинулся на земле, бессильно разметав руки. Улиточное воинство остановилось, образуя ровный полукруг, устилая своими телами всё видимое пространство. Дальше они не поползли, однако свой газ выпустить не преминули, заливая распростёртое тело вялыми струями. Пришлось ему ползти дальше, выбираясь из зоны поражения, однако это было всего лишь начало.

Свет, идущий с четырёх сторон, начал приобретать чёткие очертания, образуя форму осточертевших уже улиток. Каждая из них высотой была метра под два, стройное белоснежное тело покачивалось над землёй, неспешно волоча на себе такую же изящную раковину, торчащую в бок кипенно-белой остроконечной башенкой. Не знаю, чего ждать от этой новой угрозы, но одна из них нагадить успела, даже ещё не добравшись до нас. Она двигалась в полном одиночестве с противоположного берега по замеченной нами ранее, еле видной тропинке и в этот момент как раз пересекала висящий над ней призрачный крест. Проползла сквозь него, перекрасив его холодно-серебристый цвет в пульсирующе-алый.

Красные блики заскакали по белоснежной раковине тревожными вспышками, улитка изогнулась всем телом, обернувшись назад, вытянув в том направлении стебельки глаз, а затем резко обернулась обратно и задёргалась всем телом, стараясь ускориться. Выглядело бы это даже комично, когда она вся вытянулась вперед, усиленно перебирая идущей судорожными волнами подошвой, а скорость в километр в час при этом увеличилась аж раза в полтора, если бы одновременно с этим издалека не донесся жуткий вой загубленных попусту душ.

После этого, кажется, наступила по-настоящему мёртвая тишина, и даже упирающийся долбанный моллюск шуршал по опавшим листьям совершенно бесшумно. Мы, не отрывая оттуда взгляда, будто сомнамбулы двигались к центру свободного пятачка, непроизвольно стараясь оказаться как можно ближе друг к другу. Зубр подхватил с земли пулемёт, нервно выставив его в сторону пульсирующего креста, я тоже не мигая смотрел и в какой-то момент мне почудилось нечто.

Марево, какое часто бывает над раскалённым июльским солнцем асфальтом. Оно появилось на несколько мгновений, скатываясь с противоположного склона и исчезая около улепётывающей изо всех сил улитки. Марево исчезло, а улитка задёргалась из стороны в сторону, будто какой-то великан начал ей отвешивать увесистые оплеухи. Её белизна тут же запятналась зеленоватыми подтёками, она затряслась ещё сильнее, а затем её кошмарное преобразование ускорилась многократно: кожаный покров начал трескаться, сползая пластами, выпученные глаза лопнули одно за другим, раковина пошла трещинами и начала рассыпаться, облетая большими кусками, а затем она выгнулась в мучительном спазме, и начала растекаться лужей гниющей плоти и потрохов.

Белка всхлипнула от ужаса, прячась мне за спину и этот вдруг раздавшийся в полной тишине звук, вывел меня из ступора. Я рванул кармашек разгрузки, выдёргивая из него увесистый обломок истинного зеркала. Потом пришлось сделать самое страшное: повернуться спиной к происходящему. Прижал голову Белки к груди, поднял к глазам зеркало, всматриваясь в его поверхность. Как обычно, окружающая нас почти полная темнота не нашла в нём своего отражения. Казалось, я вижу каждый повядший листок, каждый кусочек коры на дереве, каждую спору под шляпкой гриба. Всё это было очень мало похоже на то, что нас окружало в действительности. Каждый листок, каждое дерево было насквозь пронизано волокнами грибницы, которые светились неописуемыми потусторонними оттенками. Грибы стали будто наполовину прозрачными и мне буквально стало видно, как внутри них текут лесные соки, а дупло старой ивы светилось и горело, будто адское горнило. Остатки же умирающий улитки, наоборот, показались мне грудой угля, чёрной и полностью лишённой жизненной силы, а вокруг них… Вокруг них вилось нечто.

Хотелось бы сказать, что это были привидения, вот только создавалось впечатление, что те были нарисованы грязной белой краской и находились под постоянным проливным дождём. Призрачные лоскуты то и дело стекали с клубящихся над трупом улитки человекоподобных сгустков, падая на землю и исчезая там без следа. Не знаю почему, но у меня от одного их вида начали дрожать коленки, а позвоночник превратился в желе, не желая держать тело в вертикальном положении и просто умоляя повалиться на землю, свернувшись там калачиком, а когда улитка окончательно затихла, превратившись в груду безжизненного праха и эти твари замерли, повернув свои гротескные лики в нашу сторону, сердце у меня остановилось не желая больше биться.

— Зубр… Кхем-м-м… Я едва протолкнул ком вставший в горле и приказал уже более чётко, — огонь, прямо над трупом улитки.

А сам выхватил огненный жезл и направив его назад заорал:

— Смерть, смерть, смерть!

Выпуская один за другим три огненных шара примерно в ту сторону.

Рядом загрохотал пулемёт, пули прошивали воздух и призрачные силуэты без всякого вреда для последних, а вот огненные шары, влепившись в грудь одного из привидений, оставляя в нём три неровных отверстия, края которых искрились, будто подожжённая, пропитывая селитрой бумага, быстро расширяясь и поглощая силуэт целиком.

Астральный слепок разрушен.

+1 к ментальной защите.

Разрушение одного из призраков подстегнуло остальных. В притихшем лесу снова раздался душераздирающий вой, и они, оставив останки выпитой досуха улитки, устремились к нам.

Стрельба Зубра прекратилась, практически не начавшись. Как он узнал, что она бесполезна, ведь я не отменял приказа?

Я бросил быстрый взгляд на него и уставился в глаза ещё одной белоснежной улитки, которая каким-то невероятным рывком преодолела последние двадцать метров и теперь нависала над моим напарником извивающейся пульсирующей колонной. Стебельки её глаз были вытянуты вперёд, а в самих глазах расходились концентрические круги, которые перетекали по стебелькам на её тело, создавая на нём гипнотические волны, от которых меня моментально затошнило, выворачивая наизнанку, а вот на Зубра это действо произвело совсем другой эффект. Он начал медленно поворачиваться ко мне и я увидел, что его глаза закатились так, что стали не видны зрачки, а только белки покрытые сеточкой лопнувших капилляров, челюсть его безвольно свесилась, с губ потекла вязкая слюна, а вот руки действовали весьма сноровисто, направляя на меня ствол пулемёта.

Рывком подскочил к нему, одной рукой перехватывая ствол, а второй изо всей силы врезав ему по отвисшей челюсти.

Раздался сухой треск, но Зубр от удара только едва мотнул головой, а руки у него вообще продолжали работать, как пневматические поршни, практически не замечая моего противодействия. Пришлось навалиться на него всем