Бойтесь своих желаний - Филантроп

А мне блин не неловко с вывалившейся челюгой!?

Ангел спасения навис надо мной — как чайка перед рыбьей тушей.

Юноша связался с начальством. Меня погрузили на носилки. Вертолет ревел как раненный зверь.

Моей первой гостью в больничной подземной палате была девушка. Еще одна из нашего племени…

Крылья совсем как бумажные…

— Парацельс. Старый… друг. Пробубнил Амалиэль…

Блин, а я думал, что я у тебя главный друг…

Даже заревновал немного.

Я на пару минут остался с Элизабет наедине.

Она села на край кровати.

Глаза как два бездонных колодца, в которых отражается свет лампы… а ведь если подумать — мои сверстники во всю гуляют с красивыми девушками, а не охотятся на преступников по ночам…

— Ты знаешь, что с тобой происходит? Какой ласковый голос…

— Я становлюсь… не собой… Синие прожилки под кожей пульсируют.

— Ты становишься орудием. Помни, любой меч может заржаветь, если не знать, зачем он нужен.

Она кладет руку на грудь я и чувствую, как внутри что-то меняется…

Будто вынули ржавый гвоздь, десятилетиями торчавшим в сердце.

И вправду — она доктор милостью Божьей…

Этому нельзя научиться, родиться такой надо.

Только посмотрит, ухмыльнется, скажет слово — и тебе уже легче, и все будет в порядке, и ничего страшного в жизни не случится…

Меня исцелили… Удивительно… Я стал еще лучше, чем до схватки с Вельзевулом.

Даже застарелые шрамы ушли…

Наши взгляды понимающе встретились и Элизабет ушла… а на смену ей, напевая на ходу турецкий марш, без стука — вошел майор Звягин.

Лицо как топографическая карта.

Редкие шрамы вместо рек, морщины вместо гор.

Красивый зараза, вот только глаза страшные, холоднее чем у хирурга.

— Меня зовут… Начал он.

Я перебил, сказав — Знаю. Элизабет предупредила, что это за человек… — Вы тот, кто будет задавать много вопросов. Звягин хищно улыбнулся…

— Он точно не демон? Удостоверился у Амалиэля на всякий случай.

Глава 20

Жизнь человека — бесконечная река страданий.

Он ныряет в неё с головой и пьёт воду большими глотками, давиться, но продолжает плыть, пока волны не выбросят его на берег, где на секунду позволено отдышаться.

Опять-таки, почему на секунду!? — Потому что радость — лишь временная отмель, при которой в горле не плещется соленая горечь.

При помощи ангела сострадания Наталиэль, я — стал тем, кто вычерпывает эту воду.

Высасываю ноздрями черные грязные лужи. Вырываю из грудной клетки гнилые корни обид. Выжигаю каленым железом память о том — как жена хлопнула дверью и ушла, как дети отвернулись и забыли, как начальник швырнул в лицо трудовую книжку со статьей…

Я — губка впитывающая грязь, чтобы другие могли смотреть сквозь чистые стекла.

Хоспис — моя обитель. Здесь я как феникс, сгораю от чужих агоний, но постоянно возрождаюсь, чтобы очередной умирающий уходил без боли…

Люди придумали это место не из милости.

Это крик в пустоту чтобы доказать Богу — Посмотри, мы еще не совсем твари! Пока здесь служит хоть один человек готовый носить утки, менять прокуренные простыни, слушать бред стариков о первой любви — мир не окончен, в обществе еще не перевелись хорошие люди.

Пока я стою у кровати, где мужчина с онкологией взывает к мёртвой матери, а старуха сжимает мою руку представляя — что рядом стоит супруг, ад не поглотит мир до конца.

— В прошлом мире я была тенью на руинах. Голос Наталиэль скользил по стенам как дым.

Кошачьи глаза мерцали, со мной ангел взаимодействует в облике симпатичного зверя.

— То было жестокое время… Мужчины теряли жизнь на поле боя, матери, хоронили детей в безымянных ямах… Ангелы твердили о “великой” цели, а демоны смеялись в ответ…

— Я могла лишь шептать людям — простите… Моя душа радуется тому — что я смогла отыскать тебя Михаил. Вместе мы сможем положить конец страданиям.

О есть ли в мире, и существовала ли когда-то женщина, столь прекрасная и достойная похвалы — как Наталиэль…

— Твой Небесный Отец садист. Он дал людям кожу — чтобы чувствовать боль, сердце — чтобы оно трескалось как глиняный горшок. Зачем? Чтобы я вытирал слезы платочком при очередном обходе?

Кошка прыгнула на подоконник и силуэт растаял в лунном свете.

— Они плачут, потому что помнят время, когда можно было не плакать. Ты проводник воспоминаний и даешь им возможность отвернуться от старых обид и сосредоточиться на лучшем.

За дверью стонал новый пациент.

Алкоголик с разросшейся печенью.

Его страдания пахли дешевым портвейном и рвотой…

— Даже если я превращусь в червя, пожирающего гниль и яд. Ты будешь со мной и станешь моим “антидотом”. С тобой Наталиэль, мне не страшно уже ничего.

— Пока есть ты и я, они не умрут как брошенные хозяином щенки. Я заставлю их улыбнуться, даже если для этого придётся выжечь свою душу.

Наталиэль коснулась моего лба влажным носом.

— Я буду сострадать всем, но в первую очередь тебе… Мой хороший…

Мой следующий пациент — старушка Зинаида.

От неё веет тоской, как радиацией из чернобыльского реактора.

Когда прохожу мимо её палаты — коленки подгибаются от ужаса, воздух густеет и пропитывается невыплаканными слезами.

После сделки с ангелом, я чувствую тоску и силы тоски людей на расстоянии.

Старушка сидит на койке, болтая ножками, как девочка на качелях.

Жаль, но с годами эти стройные ноги превратились в высохшие штанги, обтянутые жёлтой кожей.

Взгляд пустой, будто эмоции моль съела, но я вижу: её душа мешок с камнями, каждый камень подписан — «Не родившийся сын». «Мать, которую не обняла». «Любовь, проданная за гроши».

— Зинаида, вас что-то гложет? Интересуюсь, ставя на стол тарелку с манной кашей.

— Нет, уже не важно, ничего не важно… Отвечала она.

Просто так старушку не разговорить…

Без божественного вмешательства не обойтись…

Накануне, я дал ей снотворное и пришел ночью для перекладывания тяжелого груза на собственные плечи.

— Я с тобой… Шепчет Наталиэль в облике кошки.

Мне ничего не страшно…

Кладу ладонь на лоб.

Холодный пот и морщины…

Её прошлое и мысли врываются в меня. Биография с момента рождения проматывается перед глазами…

Остается только стиснуть зубы…

* * *

Зинаида с детства следовала постулату — жить нужно в первую очередь для себя, грех размениваться на кого-то постороннего. Господь подарил ей тело, которое мужчины охарактеризовывают как шедевр.

Девушка была красивой и знала себе цену.

Училась средне, но не переживала за тройки и образование, ведь симпатичные люди