Господин следователь 9 - Евгений Васильевич Шалашов

я все объяснил (мол — действовал не ради шутки, а в силу обстоятельств, и потерпевшую нужно было обследовать!), ржал уже доктор. Пообещал, что Акт он пришлет завтра с утра. И он очень рад, что баба живая, значит, можно еще какое-то время пить.

Гад он, господин эскулап, но я его все равно уважаю, несмотря ни на что.

Так что, первая половина дня выдалась трудная. Пришел домой пообедать, а обед пересолен. Слов нет, сплошные маты. Надо было сразу в ресторан пойти, уже бы что-нибудь ел.

— Если водичкой разбавить? — предложила Аня, но сразу же отказалась от этой идеи. — Нет, если разводить — сплошная вода будет.

— Ладно, — смилостивился я. — Посмотрим, что за жаркое приготовила.

Увы, с жарким оказалась та же история. Выглядело превосходно, пахло вкусно, но в рот взять невозможно.

— И на кой было брать опытную кухарку, если есть нельзя? — возмутился я. — Как она столько лет в кухарках-то прослужила, если солить не научилась? Нет, уволю.

— Ты же ее еще на службу не взял, а грозишь уволить?

Вот все бы ей поехидничать. Я грустно ухватил ломоть хлеба, прикидывая, что можно взять еще луковку. Запах, конечно будет, коллеги носами станут крутить, но им же хуже — пусть не нюхают. Жалко, что нет сала, но на него пока не сезон. Почему до сих пор не изобрели замороженные пельмени и холодильник?

— Тогда я тебя уволю, а заодно и Маньку твою, — пообещал я, откусив кусочек и прожевав. — Ты инструктаж кухарке не провела, а от Маньки ни шерсти, ни молока, сплошное разорение и головная боль.

— А Кузьку?

— И Кузьку уволю. Мышей не ловит, целый день у козы сидит, никакого прока.

— Если Кузьку уволишь, я его себе заберу.

— Не, Кузьку нельзя, — спохватился я. — Он еще маленький, на испытательном сроке. Куда я без Кузьки? Пусть хотя бы один нормальный человек останется, пусть он и кот.

— Ладно, Вань, пойдем к Десятовым обедать, — миролюбиво предложила Анька. — Знаю, что когда ты голодный, то злой.

— Можно подумать, что ты с голода добренькая, — хмыкнул я. — А к Десятовым меня нынче не приглашали, неудобно.

— Ваня, я тебе по секрету скажу — Анна Николаевна всегда для тебя лишнюю порцию супа приказывает варить. Дескать — мало ли, вдруг Иван зайдет? А котлеткой, если что, мы с Леночкой поделимся.

— Ань, я лучше в ресторан схожу, — обиделся я. — Еще не хватало, чтобы девчонки от себя еду отрывали.

— Вань, да шучу я! — захихикала Анька. — И котлетку тоже для тебя берегут. Пошли, там тебя сразу накормят, а в ресторан пойдешь — ждать придется.

В общем-то, важный довод.

Пошел в прихожую одеваться. И что, сразу кухарку выгнать или дать ей еще один шанс? Самодуром мне быть не хочется, но разве не имею право на приличный обед за свои собственные деньги?

Из кухни выскочила кухарка. Упав передо мной на колени, принялась целовать мне руки и причитать:

— Барин, барин, не выгоняйте!

Рук мне женщины никогда не целовали, поэтому испугался донельзя. Еле-еле вырвал руки, так она ухватила меня за ноги. Попытка поднять тетку с колен закончилась неудачей. Поэтому, пришлось прикрикнуть:

— Ну-ка, прекращаем рыдать!

— Да-да, прекращаем, — поддакнула Аня, помогая мне поднять кухарку.

Куда там! Худосочная женщина, навскидку — килограмм пятьдесят, сама не желала вставать с пола, а мы вдвоем не могли ее приподнять.

— Барин, прости меня, дуру старую! Солила, как генерал любил!

— Генерал так любил? — изумился я.

— Поначалу солила, как прежним господам, а господин генерал морщился, говорил — слабо, досаливай. Ему любая еда пресной казалась. Он даже селедку соленую подсаливал. Говорил, слабовата.

От изумления забыл, что хочется есть. Ежели, покойный генерал ел соль в таком количестве, то как он до своей смерти от повешения дожил? Ему бы пораньше следовало помереть от переизбытка соли.

— Теть Таня, а ты сколько соли на чугунок кладешь? — поинтересовалась Анька.

— Так четверть фунта. Ежели меньше, так господин генерал не ел.

Чугунок у нас литров пять или шесть, четверть фунта — сто грамм. Бабуля в деревне огурцы солила — стопка соли на трехлитровую банку. Тут, вроде бы, поменьше, но все равно убойно.

— А остальные как ели? — спросил я. Это же не еда, а наказание. Вроде того, чтобы скормить провинившемуся кружку соли. Правда, байки все это. Съешь целую кружку — понадобится срочная хирургическая операция, если до врача доживешь.

— А остальные попроще еду ели, не господскую. Кто ж разрешит щи с мясом есть? Довольно с нас и постных. Я для его превосходительства отдельно готовила.

Ну вот. Ежели б выяснилось, что камердинер решил генерала повесить за такое количество соли, что пришлось есть — суд присяжных бы точно его признал невиновным.

— Ну, а какого хрена мне столько бухнула? Лучше бы эту соль корове скормила — им соль полезна.

— Так, барин, думала, что мода теперь такая — господа соли должны больше есть, не как мы, простые.

— Значит, Татьяна, — принял я решение, — не знаю, как тебя по отчеству, выгонять я тебя не стану. Пока. Сделаешь так — на ужин приготовишь жареную картошку, посолишь, как нормальному человеку, без перебора. И завтра — чтобы все было, как у нормальных. А нынешние щи, да жаркое куда-нибудь на сорняки вылей.

Мы с Анькой вышли из дома и пошли по улице. Нынешней ночью прошел дождь и там, где не было деревянных мостков, образовались лужи и грязь.

— Напомни, чтобы я тебя в сапожную лавку Пятибратова сводила, — деловито сказала Аня, ухватывая меня под руку. — Можно в субботу, после службы — лавка до девяти открыта, а можно в воскресенье.

— А зачем? — удивился я. — У меня же и сапоги есть, и ботики новые.

— Ваня, надо тебе галоши купить, — рассудительно сообщила Анна. — Скоро дожди зарядят, грязь, слякоть. А у Пятибратова недавно резиновые привезли — красивые такие, блестящие. Мы с Леной завтра собираемся пойти, если время выкроишь — пойдем с нами.

А разве бывают женские галоши? То есть, калоши. Не знал. Надо посмотреть, что за калоши такие. Еще и блестящие.

— Никогда бы не подумал, что человек способен съесть столько соли, —