Орден во всю спину 2 - Константин Владимирович Ежов

Стиснув зубы, Косой достал бутылочку с чёрным лекарством. Стекло было влажное от утреннего тумана, наполовину уже пустое – часть ушла на лечение раненого. Содержимое отдавало едким, приторным запахом, будто пережжённые травы перемешали с йодом. Ярослав протянул её Хромову:

- Деньги, пожалуйста, – произнёс он деловито.

Что поделать, лоханулся, так лоханулся.

- Вот, держи, – без лишних слов ответил Станислав и выложил на ладонь пачку купюр.

Для верности он даже вывернул карманы брюк наизнанку: ткань вывернулась серыми мешочками наружу, показав, что прятать там нечего.

Ярослав удовлетворённо кивнул, принимая пачку. Бумага была шершавой, местами влажноватой – видимо, купюры пролежали ночь на холоде. Хоть Косой и не знал Хромова близко, в его поступках всё же сквозила какая-то прямота, от которой становилось спокойнее.

Но едва пальцы сомкнулись на деньгах, в глубине его сознания раздался холодный, властный голос дворца:

"Обнаружено: у хозяина при себе сто одна тысяча рублей наличными. Разблокировать основные права на хранение?"

Ярослав замер, будто его окатили ледяной водой. В памяти всплыли все недавние сделки: раненый отдал ему шесть тысяч рублей за лечение, потом Любовь Синявина вручила целых пятьдесят тысяч за помощь, а теперь ещё почти сорок пять тысяч от Хромова. Всё вместе сложилось в пугающе крупную сумму – сто одна тысяча рублей.

Он стоял, ошарашенный. Раньше мечтал разблокировать тайные возможности дворца, гадал: может, нужны подвиги? квесты? выполнение испытаний? И вот – вся разгадка оказалась до обидного простой: нужны были деньги.

- Да вы издеваетесь…, – тихо выдохнул он, сжимая кулаки. – Виртуальный дворец, и что тебе вообще делать с деньгами?!

За всю свою жизнь Косой не держал в руках больше десяти тысяч. И вот сейчас, когда судьба вдруг свалила ему на голову состояние, дворец потребовал обратно всё до копейки. Всё снова закрутилось по кругу – будто сама жизнь издевалась, подбрасывая ему награду, чтобы тут же выдернуть её из рук.

У Косого не осталось выбора – деньги пришлось потратить. Он прекрасно понимал, что в пустоши возможность хранить припасы и вещи – не роскошь, а необходимость. Стиснув зубы так, что челюсть заныла, он мысленно обратился к дворцу, что жил у него в голове:

"Я покупаю!"

"Покупка прошла успешно. Вы разблокировали основные права на хранение."

В тот же миг в воображаемых покоях дворца со скрипом распахнулась новая дверь. Воздух завибрировал, и за ней обнаружилось крохотное помещение – не больше кубометра, как аккуратный ящик, встроенный прямо в стену.

"Да это ж чистое надувательство! – Ярослав зло скривился. – сто тысяч тысяч рублей за коморку размером с собачью будку! Что он там только что сказал? Ах да… основные права на хранение. То есть это всего лишь первая ступенька…"

Мысль тут же зацепилась: а если дальше – больше? Может, со временем это убогое пространство расширится, превратится сперва в кладовую, потом в комнату, а там, глядишь, и целый дом? Но сколько же еще придется вбухать в этот дворец? Сможет ли он вообще когда-нибудь скопить такие суммы?

Он тяжело вздохнул. Да, сто тысяч рублей – это, по сути, целое состояние, для него самого – точно рекорд. И всё же странное чувство горькой радости теплилось внутри: сегодняшний "урожай" был куда богаче всех прошлых вылазок вместе взятых.

Выйдя наружу, Ярослав остановился под кривой берёзкой. Дерево скрипело под ветром, и в воздухе пахло влажной древесной корой. Он сломал тонкую веточку, снял с неё шершавую кору и, оставив белый стебель, начал чистить зубы. Десны отозвались лёгкой болью, древесный сок оказался терпким и немного горьковатым на вкус, но свежесть сразу разлилась во рту. Умываться можно было и пропустить, но с зубами он не шутил – в пустоши малейшая боль может обернуться катастрофой.

И тут он заметил: неподалёку Станислав Хромов и Ярослава Журавлёва делали то же самое. Они тоже нашли ветки и старательно скребли зубы, глядя на него искоса. Ярослав едва не хмыкнул. Кажется, оба решили копировать каждое его движение.

Он молча наклонился, сорвал пригоршню листьев и засунул в карман. И, конечно, через мгновение Хромов и Журавлёва тоже потянулись к тому же дереву. Шуршание листвы раздалось в унисон, и каждый из них бережно уложил зелень в карманы.

Старая поговорка вдруг вспомнилась сама собой: "В компании всегда найдётся тот, у кого можно чему-то научиться."

Очевидно, Станислав и Ярослава уже смекнули: если кто-то и понимает толк в выживании, так это Косой. Хотят жить – пусть перенимают его привычки.

Однако Хромов нахмурился, любопытство всё же взяло верх:

- И что толку с этих листьев?

Ярослав улыбнулся уголком губ, достал пригоршню зелени, демонстративно помял её в ладони и выбросил прочь.

- Да никакого. Просто хотел проверить, повторите ли вы за мной.

Воздух будто застыл. Станислав долго, не моргая, смотрел на Косого. Потом, не проронив ни слова, упрямо сунул листья обратно в карман и так и оставил их там. Листья он сорвал потому, что сам захотел – и точка! А вовсе не потому, что копировал чьи-то жесты.

А вот Ярослава Журавлёва отреагировала иначе. Она даже не смутилась, словно всех вокруг и не существовало: молча сгребла ещё целую горсть листвы и с явным удовольствием запихнула её в карман.

Зашелестели листья, и от этого звука стало как-то особенно тихо вокруг. Ветер донёс запах прелой травы и сырости, а Ярослав вдруг поймал себя на том, что впервые за долгое время улыбается. Эта странная игра невольно сблизила их – пусть и по-дурацки.

Стойкость духа у Станислава Хромова, Ярославы Журавлёвой и Ярослава Косого была заметно крепче, чем у Любови Синявиной и её спутников. После той жуткой ночи, когда смерть коснулась их так близко, троица вела себя так, словно всё пережитое не оставило глубокого следа в душе. Казалось, они смотрели на события холоднее, будто не позволяли себе утонуть в панике.

А вот Синявина, Людвиг Булавкин и последний оставшийся солдат не могли взять себя в руки так быстро. Когда Косой вместе с Хромовым и Журавлёвой вышли на рассвете умыться и почистить зубы веточками, эти трое остались сидеть в пещере, будто прикованные страхом. Их взгляд всё время косился на три неподвижных тела, что лежали снаружи. Даже без движения они словно излучали угрозу.

Полчаса ушло на то, чтобы они хоть немного успокоились и решились ступить за пределы каменного укрытия. Лица у них были серые, будто выжаты досуха. Им