Темный Лорд Устал. Книга I - Тимофей Афаэль

Они начали меня донимать.

Сначала это были просто сообщения, которые моя ИИ исправно блокировала. Потом начались звонки. Фея периодически материализовалась рядом со мной, когда я был в саду, и с ехидной ухмылкой сообщала: «Ваше Темнейшество, на линии ваша тетушка Ангелина. Она рыдает и говорит, что вы разбиваете ей сердце». Я лишь отмахивался, и звонок отправлялся в небытие.

Но они не унимались.

Через неделю к воротам «Эдема» явился посыльный. Молодой, напуганный парень в старой ливрее Вороновых. Глеб, разумеется, его не пустил. Тот кричал что-то про «важнейшее семейное послание» и «судьбу рода». Глеб молча развернул его и отправил восвояси.

Это продолжалось полторы недели. Каждый день. Сообщения. Звонки. Посыльные. Они были как плесень — упорные, вездесущие и невероятно раздражающие. Увы, но даже мой протокол «Тишина» был бессилен против такой тупой, аналоговой настойчивости.

И сегодня они перешли черту.

Я сидел в своей библиотеке, когда фея-ИИ снова появилась передо мной. «К вашему сведению, Ваше Темнейшество, в данный момент в поместье Вороновых находится Дарина Орлова. Судя по всему, ее пригласили на „семейный ужин“. Вероятность того, что это последняя, отчаянная попытка заманить вас в ловушку, составляет 99,9%».

Я медленно закрыл книгу.

Все. Мое терпение лопнуло.

Дело было не в Дарине. Дело было даже не в их жалкой ловушке. Дело было в том, что они меня просто достали. Они постоянно создавали шум. Лезли в мою жизнь и мешали мне. Они были как больной, ноющий зуб, который нужно было вырвать. Раз и навсегда. И я собирался наконец это сделать.

— Себастьян, — произнес я в тишину.

Дворецкий появился на пороге.

— Подай машину. Я еду в поместье.

Я отправлялся туда, намереваясь навсегда покончить с этим фарсом.

Я прибыл в поместье Вороновых без предупреждения. Мой черный «Аурелиус» бесшумно остановился у ворот, и я вышел, не дожидаясь водителя. Я не стал заходить через парадный вход. Вместо этого я прошел через запущенный сад, и мое присутствие, ощущалось в доме задолго до того, как я физически в него вошел.

Когда я вошел в холл, они уже были там. Весь «комитет по встрече», но на этот раз на их лицах не было ни страха, ни гнева. Только фальшивые, подобострастные улыбки, которые сидели на них так же криво, как дорогое платье на свинье.

— Калев, мальчик мой, ты пришел! — пропела тетка Ангелина, бросаясь ко мне с распростертыми объятиями. Я сделал легкий шаг в сторону, и она пролетела мимо, едва не врезавшись в стену. — Мы так… так волновались!

— Да, брат, мы так рады тебя видеть, — подхватил краснолицый кузен, его лицо растянулось в неестественной гримасе, которую он, видимо, считал дружелюбной улыбкой.

Я молча смотрел на этот цирк. Какой же жалкий, предсказуемый спектакль.

— Мы ждем тебя в гостиной, — пролепетал бледный кузен, указывая дрожащей рукой в сторону дверей. — У нас… у нас для тебя сюрприз.

Я прошел мимо них, направляясь в гостиную. Я уже знал, какой «сюрприз» меня там ждет.

В комнате, залитой тусклым светом, сидела вся семья и Дарина. Она сидела на диване, и ее светлая, чистая аура казалась абсолютно чужеродной в этой атмосфере гниения и лжи. Увидев меня, она с надеждой подалась вперед. Наивна. Они использовали ее, как приманку в капкане, а она этого даже не поняла.

— Калев, мы так рады, что ты пришел, — начала тетка, усаживаясь в кресло. — Мы все здесь собрались, потому что мы — семья и мы беспокоимся о тебе.

— Кровь Вороновых течет в наших жилах, — с пафосом добавил краснолицый. — Мы должны держаться вместе, особенно в такие трудные времена.

Они говорили, говорили без умолку. О семейных ценностях, великом наследии, о своем «беспокойстве» за мою душу. Это была самая отвратительная и бездарная театральная постановка, которую я когда-либо видел. Дарина слушала их, и в ее глазах росла надежда. Она верила, что это тепло, эта «забота» сможет растопить лед в моей душе.

Наконец, наступила кульминация. Опираясь на трость, из своего кресла медленно поднялся старый патриарх.

— Калев, — начал он своим дребезжащим голосом. — В тебе проснулась древняя сила нашего рода. Сила, которой не было в нашей крови уже сотни лет.

Он указал своей трясущейся рукой на Дарину.

— А эта прекрасная леди, — он сделал паузу, — верная подруга твоего детства, поможет тебе в этом. Союз с великим родом Орловых укрепит наши позиции и станет залогом нашего общего процветания!

Он закончил свою речь и с ожиданием уставился на меня. Все в комнате замерли. Дарина смотрела на меня, ее глаза сияли от слез. Она была уверена, что сейчас я растаю, что ее вера и тепло этой «семьи» совершат чудо.

Я молча выслушал весь этот спектакль до конца, мое лицо оставалось абсолютно непроницаемым. Когда в комнате повисла напряженная тишина, я медленно обвел взглядом каждого из них.

— Вы закончили? — спросил я.

— Мы… мы ждем твоего ответа, Калев. — медленно сказал Патриарх.

— Мой ответ? Хорошо, я отвечу. — Я посмотрел на тетку Ангелину. — Тебе нужны мои деньги на новые платья и побрякушки, потому что ваши старые вам уже надоели.

Я перевел взгляд на краснолицего кузена.

— Тебе — на погашение карточных долгов и оплату счетов любовниц.

Я посмотрел на бледного.

— А тебе — просто чтобы тебя не вышвырнули на улицу, потому что ты сам не способен заработать и медяка.

Наконец, я посмотрел на патриарха.

— А тебе, старик, нужна не слава рода. Тебе нужна моя сила, чтобы снова почувствовать себя значимым и в последний раз погреться в лучах чужой власти.

Я говорил тихо, почти лениво, но каждое мое слово падало в тишину комнаты, как булыжники в колодец. Их фальшивые улыбки сползли с лиц. Они были разоблачены. Полностью. На глазах у той, которую они пытались использовать как свой главный козырь. Только патриарх стоял с грустной, но понимающей улыбкой. Единственный из всех.

В гостиной повисла мертвая, звенящая тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых часов. Их фальшивые улыбки, их пафосные речи, их жалкий спектакль — все это рассыпалось в прах. Они застыли, как уродливые восковые фигуры. Дарина смотрела то на них, то на меня, и в ее глазах отражалось полное непонимание происходящего.

Тишину нарушил сухой, надсадный кашель патриарха. Он медленно, с усилием,