Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов

— Дай попробовать, — попросил Семён.

И ему нож показался удобным, и Илье, и всем остальным. Рукоять действительно получилась эргономичной — она естественно ложилась в ладонь, не скользила, пальцы сами принимали правильное положение.

— А полоски-то какие красивые! — не уставал удивляться Фёдор. — Как живые!

Действительно, чередование светлого и темного дерева с прослойками бересты создавало очень эффектный рисунок. При изменении угла зрения полоски как будто двигались, создавая оптическую иллюзию.

— А теперь последний штрих, — сказал я, доставая из сумки небольшую банку. — Льняное масло.

— А зачем? — спросил Семён.

— Для защиты и красоты, — объяснил я, открывая банку. — Масло пропитает дерево, защитит от влаги и придаст блеск.

Я опустил рукоять в масло так, чтобы она полностью покрылась жидкостью.

— А долго держать нужно? — спросил Петька.

— Сутки, — ответил я. — Пусть хорошенько пропитается.

— А что потом? — не унимался он.

— Потом достанем, протрем, и будет у нас нож, какого ни у кого нет, — улыбнулся я.

Мужики остались очень довольными увиденным. Каждый хотел попробовать сделать такую же рукоять для своего ножа.

— А можно мне тоже попробовать? — робко спросил Илья.

— Конечно, — разрешил я. — Всех научу. Только сначала посмотрим, что из этого получится.

На следующий день я вернулся на лесопилку рано утром. Мужики уже были на месте — видимо, тоже не терпелось посмотреть на результат.

— Ну что, Егор Андреевич, — нетерпеливо спросил Петька, — время уже прошло?

— Прошло, — кивнул я, подходя к банке с маслом.

Осторожно достал нож за клинок. Рукоять была темной от пропитавшего масла, но уже можно было видеть, что с ней произошло волшебное превращение.

— Дайте тряпку, — попросил я.

Семён подал чистую льняную тряпицу. Я начал аккуратно протирать рукоять, удаляя излишки масла.

— Господи Иисусе! — воскликнул Илья, когда рукоять начала проявляться во всей красе.

Масло не только защитило дерево, но и проявило всю красоту материала. Полоски березы стали кремово-белыми, ольха приобрела благородный коричневый оттенок, а береста заиграла золотистыми переливами. Весь рисунок стал объемным, глубоким.

— Да это же чудеса какие-то! — сказал Фёдор, не в силах оторвать взгляд от рукояти.

— И правда, — согласился Семён. — Такой красоты я отродясь не видел.

Рукоять действительно выглядела потрясающе. Гладкая, словно шелк, с четким контрастным рисунком, она казалась драгоценностью. А в сочетании с дамасским клинком нож выглядел поистине царским.

— А теперь попробуем, как он работает, — сказал я, беря кусок дерева.

Нож резал как бритва. Тонкие стружки отлетали ровными завитками, поверхность среза была идеально гладкой. Рукоять удобно лежала в руке, не скользила, не натирала.

— Ей-богу, такой нож — сокровище! — восхитился Петька. — За такой и правда корову дадут.

— Или две, — добавил я, любуясь результатом.

— А теперь и остальные сделаем? — нетерпеливо спросил Семён.

— Обязательно, — кивнул я. — У нас же еще два клинка есть.

Мы принялись за изготовление рукоятей для остальных ножей. Каждый хотел попробовать свои силы в этом деле. Илья взялся нарезать пластинки, Семён — делать отверстия, Петька — делать гарды.

— Смотрите, Егор Андреевич, — сказал Петька, показывая свою работу, — у меня получается?

Я посмотрел — действительно, рукоять получалась ровная, правильной формы.

— Отлично получается, — похвалил я. — Видно, что руки растут откуда надо, — подколол его я и мужики дружно заржали.

К концу дня у нас были готовы еще две заготовки рукоятей уже с просохшим клеем. Мы опустили их в масло и договорились завтра посмотреть на результат.

— А что, Егор Андреевич, — спросил Семён, когда мы убирали инструменты, — такие ножи и вправду на столько дорогие будут?

Я задумался. С одной стороны, дамасские ножи с красивыми рукоятями действительно могли принести хорошие деньги. С другой — не хотелось, чтобы эта технология стала слишком широко известной.

— Будут, — ответил я наконец. — Но, как я уже говорил, продавать нужно очень осторожно. Такие вещи должны оставаться редкостью.

— А кому продавать? — спросил Илья.

— Богатым купцам, дворянам, — ответил я. — Тем, кто может оценить красоту и качество. И заплатить соответственно.

— А как найти таких покупателей? — не унимался Семён.

— Через Фому, — сказал я. — Он знает, кому что продавать. И умеет цену набить.

Мужики согласно закивали. Фома действительно был отличным торговцем — умел и товар подать, и покупателя найти.

Дома меня ждала Машенька. Она сидела у печи и штопала какую-то одежду при свете лучины.

— Машенька, солнышко, — сказал я, подходя к ней, обнимая и целуя в шейку, — как дела? Как самочувствие?

— Хорошо, Егорушка, — улыбнулась она. — Ричард заходил, проверял. Говорит, все в порядке.

Я присел рядом с ней на лавку:

— А что делаешь?

— Да вот, рубашку твою штопаю, — показала она. — Совсем уж износилась.

Я обнял ее за плечи:

— Не надо штопать. Новую купим. Да и тебе скоро новые платья понадобятся.

Машенька засмеялась:

— Это еще почему?

— Потому что животик расти будет, — ответил я, гладя ее по животу. — И в старые платья не влезешь.

— Ой, Егорушка, — засмущалась она. — До этого еще далеко.

— Не так уж и далеко, — возразил я. — Время быстро пройдет.

Мы еще немного поговорили о домашних делах, а потом Машенька начала расспрашивать меня о работе на лесопилке.

— А что это ты сегодня такой довольный? — спросила она, внимательно вглядываясь в мое лицо.

— Дело хорошее сделали, — ответил я. — Научились ножи красивые делать.

— Ножи? — удивилась она. — А зачем нам столько ножей?

— На продажу, — объяснил я. — Такие ножи дорого стоят. За один хороший нож можно корову купить.

Глаза Машеньки округлились:

— Корову? За один нож?

— Представь себе, — кивнул я. — Потому что это не простые ножи, а особенные. С красивым узором на клинке и рукоятью из разных пород дерева.

— А можно посмотреть? — попросила она.

— Завтра покажу, — пообещал я. — Сегодня они еще в масле лежат.

Машенька довольно кивнула и вернулась к своему рукоделию.

Вечер тихо угасал за окном, в печи потрескивали дрова,