Сказания о мононоке - Анастасия Гор

зазывает покупателей и варит рис. Кёко сделала маленький шажок вперёд, убедившись краем глаза, что надзиратель-самурай не против, и поклонилась молодому господину так низко, словно стоя пыталась дотянуться лбом до пола.

Молодой господин только опять хмыкнул со своей платформы.

– Расскажи мне, как ты понял, что я не истинный даймё, – приказал он Страннику вдруг, когда Кёко выпрямилась и вернулась на место. – Я пользуюсь его паланкином и самураями, сижу на его месте, ношу его одежду…

– Опыт, – ответил Странник учтиво. – За свою жизнь я видел тысячу даймё…

– Но их всего двести шестьдесят, и они почти никогда не сменяются за поколение.

– Вот именно, – улыбнулся он уголком подведённого лиловым цветом рта и, чуть погодя, добавил: – А ещё мне моя служанка рассказала, как выглядит Шин Такэда.

– А служанке откуда знать?

– Она любит читать любовные романы. О вашем брате уже несколько написано.

Щёки Кёко вспыхнули. Молодой господин же рассмеялся, да громко, глубоко, так, что, когда поднимался с дзабутона на ноги, его смех не заглушили даже топот и шум, поднятый всеми мужчинами, что с почтением поднялись и поклонились следом.

– Рео Такэда меня зовут, – сказал он напоследок, когда уже прошёл через весь зал к раздвинувшимся сёдзи мимо Странника и Кёко. В прощальном поклоне Кёко приходилось почти утыкаться взглядом в труп, распластанный на полу, и оттого дышать через рот, чтобы не чувствовать поднимающиеся от него ядовитые пары. – Опроси слуг, Странник, и доложи мне о том, что удалось узнать и какие выводы ты сделал. После я решу, достоин ли ты встретиться с даймё. Ах да… – Рео Такэда обернулся, перебросил через плечо косу длинную и лоснящуюся, серую, как пепел от сгоревшего дерева. – У тебя есть два дня, чтобы изгнать мононоке из моего замка. Потом я убью твою одноглазую служанку, а ещё через два дня – тебя.

Даже когда Рео Такэда, оказавшийся братом истинного даймё Шина Такэда, ушёл в сопровождении всех своих советников и управляющих, Кёко продолжала молчать. Она попросту не знала, что сказать, да и выражение её лица само по себе оставалось весьма красноречивым. Странник пожал в ответ плечами, улыбнулся невозмутимо и махнул рукой:

– Не волнуйся. Два дня – это валом времени. Я и при худших обстоятельствах справлялся за меньший срок. К тому же нас теперь двое. И да, поздравляю! Разве ты не ждала, когда же начнётся твоё обучение? Это как раз оно! Надеюсь, ты рада.

Нет, Кёко не была рада.

Как и было велено, начали они с прислуги. У Кёко было много слов, которые хотелось сказать – вернее, высказать – Страннику, но времени и смелости у неё хватило только на «Угу» и «Куда сейчас?». Она семенила за ним по длинным коридорам хвостиком (опять), держась позади на несколько почтительных шагов, и косилась на деревянные панели из бамбука, шёлка, позолоты, которые внешне было ничем не отличить от мрамора и камня. То и впрямь была тэнсю – сверкающая, на высоком, как гора, каменном фундаменте башня с ониксовой черепицей, которая делала её похожей на задравшего голову журавля с чёрно-белым оперением. Не удержавшись и мимоходом высунувшись в одно из открытых окон, Кёко насчитала аж семь выстроенных вдоль рва бытовых построек и столько же этажей тэнсю. Чем выше к небу, тем у́же и меньше были этажи, но внутри, Кёко догадывалась, роскошнее. Там, под самым шпилем, что царапал безоблачный голубой атлас неба – их паланкин действительно доставили в замок на рассвете, – по традиции располагались покои самого даймё. Странника и Кёко же выпустили в самом низу башни, на первом этаже недалеко от кухни, где, готовясь к завтраку, уже гремели сковородками, топили печь и замешивали рисовое тесто слуги.

– Прошу, уделите нам всего несколько минут. Мы делаем это с позволения и распоряжения благородного господина Рео Такэда. Если каша из-за этого и правда пригорит, я собственноручно приготовлю новую! – во всеуслышание произнёс Странник, подняв вверх раскрытые ладони, когда старшая служанка в тэнугуи с запачканным соусом полотенцем, заправленным за оби, замахнулась на него поварёшкой, жалуясь, что он отвлекает их от дел. Нечего, мол, языками чесать, «покуда весь замок не кормленный, а господин Рео так вообще поутру злой, как цепной пёс, того и гляди загрызёт кого-нибудь, если оставить его голодным; а ещё им к вечернему пиру нужно приготовить аж тридцать блюд!».

Остальная прислуга заозиралась, кто на кого, и Кёко тем временем за каждым внимательно исподтишка следила, как Странник и велел перед тем, как решительно войти на кухню. Всего двенадцать женщин, трое молодые, а одна почти как Кёко, но уже беременная. Все в опрятных кимоно неброских тонов, чтобы брызг от масла не было заметно; с тэнугуи на макушках, не позволяющими волосам мешаться; без пудры и белил, но с подведёнными губами и глазами. Часть кухни была выложена циновками, а часть утоптана глиной и отведена для грязной работы. Все служанки двигались синхронно, перемещались от стойки к стойке, от кастрюли к котелку, от ирори в полу к кипящей в углу воде, точно единый отлаженный механизм. Разве что пока Странник и Кёко не вонзились в него гвоздём.

Многие тут же стали отнекиваться, отворачиваться, выпроваживать их. Страннику пришлось применить всё своё обаяние и словарный запас, чтобы наконец-то сойтись с ними на том, что они будут говорить по очереди, дабы работа не встала колом. Уединяться для этого было решено в пустующей комнате для чаепитий напротив.

«Как хитро, – подумала Кёко, расположив перед собой дощечку для записей, чернильницу и кисть, выданные одним из самураев, когда они со Странником уже уселись за перегородкой. – Странник вроде бы служанкам уступил, а вроде бы сделал так, как ему нужно, чтобы наедине с каждой остаться… Так никто правду бояться говорить не будет, да и проще их к себе расположить. Как именно он это сделал? Ах да, сначала надавил и почти поссорился, а потом предложил выгодный ему компромисс… Так и запишем».

И Кёко сделала несколько пометок на самом краешке дощечки, так, чисто для себя, чтобы не забыть. Обучение ведь как-никак!

– Расскажите, когда, на ваш взгляд, всё началось? – спросил Странник, когда к ним пожаловала первая служанка. Случилось это спустя пятнадцать минут ожидания, когда они уже начали беспокоиться, что никто к ним так и не придёт. Наверное, они долго спорили между собой, кто станет первой. Так в комнату вошла самая молоденькая, в хлопковом фартуке, уже местами покрытом тестом. Она придерживала рукой беременный живот, когда садилась, и принесла с собой чайничек зелёного чая и несколько рисовых лепёшек, которые Кёко сложила себе в