Отморозок 6 - Андрей Владимирович Поповский

эмоций бьет меня кулаком в лицо. От удара меня отбрасывает и я падаю на землю. Мужик подскакивает ко мне ближе, сильно пинает ботинком под ребра, а потом садится на корточки, жестко берет рукой за уже отросшие на базе отряда волосы, и, вздернув голову вверх, приставляет к шее нож. Острая сталь мгновенно прорезает кожу, я чувствую, как по шее начинают стекать крупные капли крови. Сука! Несмотря на то, что кровообращение не до конца восстановилось в только что развязанных руках, я бы сейчас мог вырвать нож и прирезать этого гада, он и глазом не успел бы моргнуть. Потом, закрывшись телом убитого, завладеть его автоматом, пристрелить бородача и еще пару других «духов» которые стоят рядом и с интересом пялятся на сцену допроса. Но вместо этого, только судорожно сглатываю и соплю носом сильнее, всем своим видом демонстрируя покорность и страх.

— Зачем ты мне врешь грязный гяур? Я сейчас отрежу твой лживый язык, а потом если будешь продолжать врать и твою голову. — Медленно, с трудом подбирая слова, с угрозой говорит моджахед. — Имя командира части, быстро!

— Майор Езерницкий Леонид Иосифович. — Отвечаю то, что они уже и так знают и, снова судорожно сглатываю загустевшую слюну. А ведь реально, он может исполнить, что пообещал. С этого станется.

— Ты сказал Махмуду, что ты его водитель, это правда? — Черные глаза буквально прожигают меня насквозь. — И попробуй мне соврать на этот раз. Я знаю о твоей части больше чем ты думаешь. Знаю даже кто повар в вашей столовой и что вам подают на завтрак.

Черт! Никто у нас не думал, что духи так глубоко запустили свои щупальца и знают так много о части, в которой я якобы служу. Может, он берет меня на понт? Возможно, а если нет? Имя командира части он знает, может знать и кто его водитель.

— Нет, просто соврал, чтобы добавить значимости. — Опустив глаза, отвечаю ему. — Машину взял в автороте, пообещав сержанту хороший бакшиш.

Мужик отпускает меня и поднимается на ноги, пряча нож в ножны. Я так и остаюсь сидеть на холодной земле. Слышу, как он говорит на пуштунском.

— Этот лживый сын шакала никакого интереса для наших друзей из Пакистана не представляет. Обычный солдат. Оставим его здесь в лагере, будет работать в пещере пока не сдохнет.

— Это твое дело Рахим, — равнодушно пожимает плечами бородач — Куда его, в яму?

— А куда же еще? И да, я не хочу запоминать его дурацкое русское имя. Скажи ему, что теперь его будут звать Абдурахмон. Пусть гордится своим новым именем, сколько ему там еще жить осталось.

* * *

Сижу в яме смотрю на звезды и мучительно соображаю. Я здесь две недели и никаких признаков, что что-то изменится. Те, кто планировал операцию, рассчитывали на то, что меня, как ценный трофей, сразу переправят в Пакистан и обязательно в Бадабер — центр местной подготовки «духов», где они держат советских пленных. А в реальности, я все еще нахожусь по эту сторону границы, и долблю камень с утра и до позднего вечера, углубляя пещеру. Сначала долблю, а потом вытаскиваю наружу и укрепляю огневые точки, контролирующие тропу.

Единственный пленник в лагере я. Меня теперь зовут Абдурахмоном и я смирился с новым арабским именем. «Духи» не боятся, что я убегу, видно молодость и внешняя покорность ввела их в заблуждение, но и совсем без присмотра не оставляют. За мной постоянно присматривает кто-то из молодых. Всего здесь порядка пятнадцати душ под командой Рахима — жесткого, очень конкретного типа. Этот действительно, голову отрежет и не поморщится. В большинстве своем это местные крестьяне, лет тридцати-сорока. Молодых парней четверо, они примерно моего возраста и относятся ко мне, по разному. Трое не преминут пнуть, при случае, или еще как то выразить свое презрение к «грязному гяуру», за которым они должны присматривать. Но один — худенький паренек лет семнадцати по имени Аюб, относится ко мне намного лучше других. Он никогда не пытался меня ударить и даже немного подкармливал, давая дополнительный кусок сухой лепешки. Мы даже иногда с ним разговариваем, когда никто не может слышать. Разговоры наши так ни о чем, я спрашиваю его о семье оставшейся в кишлаке неподалеку и о жизни в горах. А парню интересно как живут нечистивые гяуры в больших городах. Интересуют подробности, отношений с девушками. Ну да, тут они с девчонками пообщаться нормально могут только после свадьбы, а то той поры ни-ни. Либо овца либо рука лучшая подруга. Мне кажется, что он и сам бы не прочь сдернуть отсюда в большой город, но только кто же ему даст.

Если бы я хотел, я бы давно уже смылся отсюда. Удавил бы тихонько надсмотрщика из тех троих, что невзлюбили меня, переоделся в его одежду, тело спрятал в камнях и потихоньку выбрался бы из лагеря. Я уже и место присмотрел. Ушел бы во время обязательного у них намаза по склону, который у духов считается непроходимым, поэтому там нет поста, но я бы там прошел, благо опыт и горная подготовка имеется. Правда, ушел ли бы я от неизбежной погони, это еще вопрос. Из оружия мне достанется только автомат и пара рожков убиенного духа, этого маловато для хорошего боя. Да и две недели в плену, уже порядком меня вымотали. Тяжелая работа с утра до ночи, скудная еда: черствые лепешки и вода, и холодные ночи в яме, никому здоровья не добавят, но я верю в то, что при необходимости все же смогу слинять.

Наверное я ошибся, что не стал настаивать на первоначальной версии, что я водитель командира части. Может, действительно, в качестве подсадки нужно было планировать кого-то более значимого и взрослого чем я? Может Виктор Петрович, делая ставку на меня и мою молодость, ошибся, и я настолько выгляжу сопливым лопухом, что, по мнению местных «духов», ни на что кроме как на долбежку камня не гожусь? Сколько я здесь еще протяну? Возможно действительно пора подумать о побеге? Ну, какой смысл мне здесь сдохнуть без всякой пользы, надрываясь как проклятый, чтобы укрепить базу духов получше.

Здешняя опорная точка моджахедов представляет собой скрытую в небольшой, окруженной высокими скалами долине, группу пещер выдолбленных в скале. Самая большая пещера служит складом, наподобие того который уничтожили наши вертушки во время моего одиночного рейда. В нескольких помещениях поменьше, располагаются