Лекарь в мире ЗОМБИ 5 - Сергей Леонидович Орлов

держу их в «спящем режиме», когда они не нужны, — пояснила Эхо, изящно проводя рукой перед лицами мертвецов. Веки послушно опустились, погружая их в подобие сна. — Так гораздо безопаснее. К тому же, — добавила она, закрывая дверь и поворачиваясь к Лёхе с лёгкой улыбкой, — так намного приятнее. Знаешь ли, они не самые… ароматные соседи. А мыть мёртвых — занятие бессмысленное.

Её смех, мелодичный и одновременно надломленный, прозвучал как звон треснувшего хрусталя. Вернувшись в собственную квартиру, хозяйка заперла дверь на два замка с педантичной тщательностью человека, привыкшего к порядку даже посреди хаоса.

Внутри витал тонкий аромат духов и чистоты — почти забытая роскошь в мире, где выжившие обычно пахли потом, кровью и страхом. Эхо жестом пригласила Лёху следовать за ней и провела в просторную спальню с широкой кроватью, застеленной белоснежным бельём — вид, от которого перехватывало дыхание своей неуместной, почти нереальной нормальностью.

— Располагайся, — она указала на кровать. — Тебе нужно отдохнуть. Завтра я покажу тебе остальную базу. У нас неплохая система канализации, своя пекарня, даже небольшая пивоварня, — она подмигнула, словно это было их маленьким секретом. — Люди должны иметь маленькие радости, даже когда мир катится в ад, не так ли?

Лёха неуверенно сел на край кровати. Его мышцы ныли после избиения, но куда сильнее болело уязвлённое самолюбие. Будь он в полной силе, эта женщина и её марионетки давно превратились бы в кровавые кляксы на асфальте. Но сейчас… сейчас он мог только ждать, восстанавливаться и планировать.

— Сними свои протезы, — внезапно попросила Эхо, садясь рядом с ним на кровать.

— Что? — он напрягся, инстинктивно отодвинувшись.

— Протезы, — она указала на его металлические руки. — Я хочу увидеть, что под ними.

Лёха застыл в нерешительности. Его протезы были частью его, его оружием и защитой. Эти куски металла были его последней линией обороны, его способом взаимодействовать с миром, не полагаясь только на телекинез. А сейчас она просила его добровольно обезоружиться.

— Не бойся, — голос Эхо неожиданно звучал мягко, почти успокаивающе. — Я не причиню тебе вреда. По крайней мере, не сейчас.

В её последних словах проскользнула угроза, но странным образом Лёха не почувствовал страха. Только усталость и странное оцепенение, словно все эмоции выгорели, оставив лишь пустую оболочку.

Он медленно расстегнул крепления на левой руке — щелчки металла, скрип пружин, глухое клацание самодельных механизмов. Протез отсоединился, обнажая культю чуть ниже локтя. Затем он проделал то же самое с правой рукой. Движения были механическими, отработанными, но в присутствии постороннего они казались неловкими и болезненно-интимными.

Когда протезы легли на прикроватный столик, Лёха почувствовал себя обнажённым сильнее, чем если бы с него содрали всю одежду. Беспомощным. Уязвимым.

Эхо жадно впилась взглядом в его культи. В её глазах горело странное, нездоровое любопытство вперемешку с чем-то непонятным.

Её пальцы — длинные, с неестественно ухоженными для постапокалипсиса ногтями — медленно поднялись и осторожно коснулись шрамов на его правой культе. Прикосновение было лёгким, почти неощутимым, но от него по позвоночнику Лёхи пробежала дрожь.

— Как это случилось? — спросила она, не отрывая взгляда от его искалеченных рук. Её голос звучал хрипло, словно ей не хватало воздуха. — Только не ври мне…

Лёха напрягся. Это был вопрос, на который он всегда отвечал выдуманной историей. Правда была слишком унизительной.

— Я недооценил одну псионичку, — ответил он сухо, глядя не на Эхо, а куда-то сквозь стену. — Думал, что она будет лёгкой добычей и… ошибся.

Пальцы Эхо продолжали скользить по его шрамам, словно слепой, читающий текст на языке Брайля. Лёха не останавливал её, хотя каждое прикосновение отдавалось болезненным спазмом где-то глубоко внутри. Не физической болью — другой, той, что разъедает душу.

— Это была Танк, — добавил он, чувствуя странное облегчение от того, что наконец говорит правду. — Она отрубила мне руки топором, когда я попытался… взять то, что она не хотела давать. — Он горько усмехнулся. — Я тогда только обрел свои способности и думал… думал, что в новом мире без правил я могу получить всё, что захочу.

Эхо придвинулась ближе. Она теперь сидела почти вплотную, всё ещё поглаживая его культи. Её дыхание стало чаще, прерывистей, а в глазах разгорался какой-то нездоровый огонь.

— Ты выжил, когда должен был умереть, — прошептала она, и в её голосе звучало что-то похожее на благоговение. — И стал сильнее через боль. Через унижение. Через потерю.

Впервые за долгое время Лёха не чувствовал отвращения к собственной ущербности. Во взгляде Эхо не было ни жалости, ни отвращения, которые он привык видеть в глазах окружающих. Там было… восхищение. Искреннее, почти болезненное в своей интенсивности.

— То, как ты создал чёрную дыру… как раздавил вожака… это было прекрасно, — продолжала она, наклоняясь ближе, почти касаясь его лица своим. — Это было… божественно.

Её лицо оказалось так близко, что он мог почувствовать её дыхание на своей коже — горячее, прерывистое. Запах лаванды и чего-то химического, похожего на медицинский спирт. И под всем этим — базовый, животный запах женщины, слишком давно находившейся в мире без душа и дезодорантов.

— Ты мог бы быть богом в этом новом мире, — прошептала она, и её глаза сузились до двух серых щелей. — Мы могли бы быть богами вместе.

И тогда она поцеловала его — не осторожно, не нежно, а жадно, требовательно, почти агрессивно. Она вгрызлась в его губы, как хищник в добычу, её зубы царапали, а язык бесцеремонно вторгся в его рот. Её руки скользнули по его телу — одна зарылась в волосы, безжалостно сжимая, словно пытаясь удержать его на месте, другая впилась в плечо с такой силой, что завтра наверняка останутся синяки.

Лёха впервые за их знакомство не думал о том, как убить её, как сбежать, как отомстить за унижение. Наоборот, что-то внутри него отзывалось на эту безумную женщину, на её властную жажду, на её безжалостную силу. Он впервые встретил кого-то, кто не считал его чудовищем, кто видел и ценил его силу, кто понимал ту тьму, что жила внутри.

Он ответил на поцелуй — неловко, но с той же необузданной жадностью.

Эхо толкнула его на кровать, нависая сверху, как хищная птица над добычей. Её волосы создавали тёмный занавес вокруг их лиц, отрезая от внешнего мира, от реальности, в которой они были врагами, в которой