Обратный отсчет: Равнина - Токацин

печь, держал его так, чтобы гребнистые грани ни в коем случае не нагрелись. Он явно собирался отрезать «готовый» сосуд от трубки и прицельно подогревал самый верх горловины. Кто-то из помощников протянул ему лезвие. Ещё двое вцепились в форму меньших размеров — для изготовления чашек — и дёргали её в разные стороны, добиваясь расхождения стыков. Гедимин мигнул.

— Гребни-то вам на кой⁈ Явный же брак… — пожав плечами, он пропустил нового стеклодува к горну. Двое Скогнов, вереща, торжественно поставили форму на фундамент печи. Держали они её так, чтобы пальцы упирались в середину грани. Предплечье одного из них было перевязано мокрой обмоткой с чьей-то ноги.

…На поддоне лежало три сосуда — один «нормальный», сделанный под присмотром Гедимина, и два — с гребнями по всей высоте граней. К кувшину и чашке Скогны, опомнившись, приделали ручки — аккуратно между гребнями, чтобы не повредить «украшение». Теперь они толпились вокруг и верещали то друг на друга, то на притихшего Хассинельга. Страж косился одним глазом на ёмкости, но беспокоило его другое — передвижения за прозрачной стеной. Сэта, закончив свою работу, незаметно подошли к защитному полю и теперь разглядывали поддон с чужими изделиями.

Вепуат, пройдя мимо них, ткнул когтем в «стену». Гедимин недовольно сощурился, но кивнул — и в защитном поле открылся проём. Скогны, будто этого и ждали, заверещали, указывая на гребнистый кувшин и чашку. Хассинельг подхватил посох и громко взвизгнул, на время установив тишину.

— Сэта говорят — у тебя каждый день новшества, — ухмыльнулся Вепуат, кивнув на поддон. — Забавные гребешки. Значит, форму сильно сдавливать не надо? Мы-то её закрывали наплотно…

— Это брак, стыки разошлись не вовремя, — сердито ответил Гедимин. — Не знаю, чего Скогны в него вцепились. Гребни хрупкие, нефункциональные, пустая трата шихты.

— А тут думают, что это Куэннское новшество, — Вепуат широко ухмыльнулся. — А интересно, если гребни сделать с загибом или волнами…

Гедимин поморщился.

— Да делай что хочешь…

Главный жрец зашелестел, обращаясь к сарматам. Вепуат мигнул. Скогны что-то пискнули было, но страж опять «заткнул» их. Он приблизился к защитному полю и слушал «огненного» очень внимательно.

— Не надо бы, — неуверенно пробормотал он, когда жрец замолчал. — Я всем скажу, но они же испугаются…

Гедимин мигнул и перевёл взгляд на разведчика. «О чём они там?»

— Сэта просят разрешения подойти и поклониться Пламени, — сказал ему посерьёзневший Вепуат. — То есть — вплотную, под купол, к самой крышке. Спрашивают, какие дары ему принести. Жрец говорит, что вся Шакха нам благодарна. И они только хотят это показать. Я думаю — надо их пустить.

Гедимин под приглушённое верещание со всех сторон медленно наклонил голову.

— Пусть подходят, если надо. Уплотним купол и разожжём огонь прямо под ним. Сэта пройдут, никто их не увидит. Если никто не надумает ломать купол… — он подозрительно покосился на Хассинельга. Тот щёлкнул хвостовой клешнёй.

— Я ничего тебе не ломал, Дим-мин. Делай, как знаешь. Вы втроём защитите Пламя — даже и от Сэта.

— Спасибо за доверие, — хмыкнул Вепуат, снова повеселев. — А что с дарами? Кейек и… чистые кровяные камни?

— Кейек всегда нужен, — кивнул Гедимин. — С камнями — на твоё усмотрение.

Вепуат зашелестел. Гедимин стоял между двумя группами аборигенов, слушая с одной стороны треск и шорох, а с другой — писк и приглушённое повизгивание, — Скогны обступили стража и чего-то от него добивались. Через несколько секунд слева сверкнула белая вспышка — огненный портал Сэта закрылся так же внезапно, как и открылся, оставив лишь красные круги перед глазами.

«Тряпку забрали,» — отметил про себя Гедимин, выбираясь из угла. «И все склянки тоже.» Расстеленная ткань пропала вместе с Сэта, как и все ёмкости, остывающие и давно остывшие. Скогны, одеваясь на ходу, выскочили за дверь и тут же вернулись — там их ждали, за ними прибежала толпа с мокрыми шкурами для переноски. Поверещав над гребнистыми сосудами, все потянулись к двери.

— Холодает, — пробормотал Вепуат, замерив температуру на сквозняке. — Гедимин, пойдём сразу к реактору? Надо открыть портал, пока не стало слишком холодно.

…Снаружи было минус десять, внутри, у реактора, — выше нуля — Айзек и установка совместно «надышали» полтора десятка градусов. Гедимин отказался смотреть на дикарские обычаи, сменил Айзека на щите управления и теперь стоял перед монитором, скручивая защитное поле в термоизолирующий кокон.

— Вентиляцию пора отключать, — рассуждал он вполголоса, обращаясь к хранителю. Существо «высунулось» из реактора и шевелило щупальцами. Что бы ни происходило сейчас наверху, хранителя оно не пугало.

— Под крышку положим кейек, — думал вслух Гедимин. — И ещё я принесу его сюда, в отсек управления. Монитор переохлаждения не вынесет, в пульте я тоже не уверен. Будем поддерживать выше нуля. Активная зона перегреется, но лишние сто градусов тебе не повредят. Глушить пока не будем — и, надеюсь, не понадобится.

Из-за приоткрытой крышки донеслось весёлое фырканье.

— Не понимаю я тебя, — сказал Айзек, спускаясь к щиту управления. — Сам с реактором говоришь — всё нормально. Я говорю — тоже нормально. А как местные пришли пообщаться, так сразу — «дикари, дикари…»

— Я реакторам не поклоняюсь, — буркнул Гедимин, уступая сармату место. Щупальца хранителя медленно, будто с неохотой, выпустили его — и, судя по ухмылке Айзека, нашли другую «опору».

— Да-да, конечно, — командир насмешливо хмыкнул. — Совсем не поклоняешься… Что тут? Вентиляцию выключил?

Гедимин кивнул.

— Принесу кейек — будем делать термоизоляцию. Катушки и щит надо держать в тепле. К вечеру совсем похолодает. Местные ещё не отменили свои… пляски?

…С окраины лагеря доносились неритмичные завывания дудок, треск барабанов, верещание и рёв. Похолодало уже до минус тридцати, пять часов назад полностью стемнело, но аборигены всё не унимались. Гедимин только поёжился, взглянув на побелевшие от инея руки — стоило выйти из остывающей душевой, как пар, осевший на броне, превратился в лёд. Последняя термопластина лежала в кармане, подогревая скафандр изнутри. Иней хрустел