Седьмой - Сергей Лукьяненко

— Хрен вам! — сказал я.

И включил экстренное открытие фонаря.

Мне всё равно понадобилось дважды подтвердить команду, какие-то цепи искина продолжали обо мне заботиться. Потом над головой щёлкнуло и фонарь распахнулся прямо в космос. Хлопнуло и стало тихо — воздух мгновенно покинул кабину. Я непроизвольно открыл рот, как положено при разгерметизации, уж если надо умирать, так зачем страдать от рвущихся лёгких…

Упрямый искин включил подачу кислорода на максимум и в лицо мне ударила струя холодного газа.

Надо было его совсем гасить!

Я успею или нет умереть? Ещё секунд тридцать сближаться! Мало, слишком мало!

Рука потянулась к застёжкам костюма. Надо выброситься в космос…

Истребитель ухнул в открывшуюся шахту — и над ним с грохотом сошлась диафрагма люка. Значит, когда я открыл фонарь, моё движение ускорили?

Уши болели, глаза болели. Но я видел и слышал. С высокого потолка надо мной светили тёплые жёлтые лампы, гудели, затихая, двигатели «пчелы».

Значит, роговица не промерзла, и барабанные перепонки целы.

Я даже нюхать мог!

Сквозь железистый запах крови, сочащейся из носа, пробивался тяжелый, животный запах. Не то, чтобы сильный или омерзительный (морпехи в тренажерном зале или щены как набегаются и покрепче пахнут).

Но этот запах был чужой и всё внутри меня кричало об этом.

Случилось то, чего просто не могло и не должно было случиться.

Меня взяли в плен вонючки!

«Слава, ты можешь вены перегрызть?» — спросил Боря.

Я даже не стал спрашивать, шутит он так или всерьез. В любом случае если уж меня так стремительно приняли — то перегрызенные вены заштопают. Мы, люди, довольно прочные.

Глава 21

21

Мы никогда не видели вонючек живьём.

Карел из фиолетовой эскадрильи третьего крыла клялся, что однажды разнес кинетической ракетой заградитель вонючек, из которого вывалились два тела в скафандрах. Он пронёсся мимо вонючек, смешно размахивающих руками и ногами, но добивать их не стал, хотя в пушке ещё оставались снаряды — пожалел, да и не по-честному это.

Думаю, что он врал или ему почудилось. Скорость сближения в том бою была больше двух километров в секунду, что там разглядишь или куда попадёшь. Да и останки вонючек, которые порой удавалось подобрать и привезти на базу, никаких скафандров не имели.

Но фрагментов тел мы повидали достаточно, так что я примерно представлял, кого увижу.

Несколько секунд я лежал, глядя в светящийся потолок. Сошедшаяся диафрагма люка на потолке была покрыта пушистым белым инеем. Интересно, это их стандартная процедура возвращения на базу? Не посадка по самолетному на полосу и вкатывание в ангар, а подхватывание причальным лучом?

Управление гравитацией. Обалдеть. Будь у нас такое, не пришлось бы три часа в день проводить на тренажерах.

— Хак эрко! — донеслось до меня.

Ну, примерно так.

Звуки были слишком странные, чтобы воспринять их точно. Другое строение гортани, другие кости. Голос грубый, низкий, гортанный и одновременно с таящимся в нём взвизгиванием. Но угроза и напор чувствовались. Вонючки требовали, чтобы я выбрался наружу.

А я смотрел на пульт. Ракет у меня больше не было, реактор продолжал греться и, возможно, через три минуты долбанёт… Но у меня ещё оставались заряды в пушке. Что если я начну стрелять? Может быть, меня уничтожат вместе с истребителем?

Экраны погасли, будто кто-то прочитал мои мысли и щелкнул переключателем.

Плохо. Даже если это стандартный способ посадки, они были готовы к захвату пленных. У них есть какое-то устройство, подавляющее электронику.

— Так эрко, макта, нэу сакс гохан!

Судя по тону, это была угроза и последнее предупреждение.

Я расстегнул костюм. Сел. Сила тяжести поменьше одного жэ, но куда больше, чем на Каллисто. Может ноль-семь, или ноль-восемь земного притяжения.

Из ящика для мелочей я достал трусы, которые в этот раз захватил в полёт. Не потому, конечно, что надеялся наткнуться на Элю и хотел выглядеть прилично…

Ладно. Именно на такой случай и захватил.

Извернувшись, я натянул трусы.

Потом выбрался на крыло и мрачно огляделся.

В отличие от нашей прямоугольной взлётки, чужая была овальная. Тут стояли стреловидные истребители вонючек, а в высоком потолке угадывался ряд люков. Я увидел лифтовые шахты и проёмы тоннелей, ведущие в глубину базы, пластины ламп на потолке, светло-бежевый пол, похоже — не из металлической решетки, как у нас, а из крупнопористого камня.

Почему-то меня поразило, что стены оказались выкрашены в нежно-зелёный цвет, а потолок в голубой. Контраст с зеркально-чёрными плоскостями истребителей бил по глазам.

А вокруг моей «пчелы» стояли вонючки. Штук двадцать.

Они гуманоиды, среднего роста. Мускулистые, кряжистые, короткошеие, большеголовые. Кожа светлая, даже бледная. На затылке — густая рыжая прядь волос. Раньше думали, что они такие от природы, потом я услышал, что вонючки бреют голову, оставляя одну прядь, как североамериканские индейцы в прошлом, причём бреются и мужчины, и женщины. Я это всё знал и не удивился.

Что ещё меня удивило — одежда. Вонючки были одеты ярко и причудливо, свободные рубашки и брюки словно соревновались в обилии цветов и фактур. Мужчина, стоящий возле крыла, носил оранжевую рубашку, расшитую синими, красными, белыми шнурками и лоскутками зеленой ткани. И, пожалуй, это была самая скромная расцветка из всех.

Ещё они все были босиком. Обувь не изобрели, что ли?

Я стоял и молча смотрел на них.

От вонючек ожидаемо и тревожно пахло. Я подумал, что больше никогда не стану обижаться на потных морпехов в тренажерном зале.

— Э… Ках ун сах, — сказал мужчина, на которого я смотрел. — Зэг мэк-эн. Тахх, ккэхэн хур сах. Эхэн харэн.

«Боря, ты их не понимаешь?» — спросил я мысленно.

«Мне кажется, они ругаются».

У альтеров хорошая память, но переоценивать их не надо.

Я вздохнул. Развёл руками. Сказал:

— Ну, вы меня победили, да. Это нечестно. У нас ведь нет таких… лучей. Давайте, прикончите побыстрее, не надо тянуть.

Ругавшийся мужчина посмотрел на стоящего рядом — тоже мужчину, но помоложе. Будь тот человеком, я бы решил, что ему лет двадцать с небольшим. Лицо грубое, как у всех вонючек, челюсть тяжелая, лоб низкий, но в общем вполне прилично выглядящий, в толпе людей смотрелся бы странно, но не более. Тоже в цветной рубахе, словно из лоскутов сшитой, одна штанина брюк зеленая в красную полосу, другая фиолетовая в серебряных звездах.

Цирк, одним словом. Команда злых клоунов.

— Я буду говорыт, — сказал молодой. — Понымат мня?

Сказал довольно понятно, только отдельные звуки ему