Телохранитель Генсека. Том 4 - Петр Алмазный

что-то порядка тринадцати тысяч человек, а может и того меньше. Потомки енисейских киргизов. Так вот, остатки этого когда-то великого народа живут гордостью за своих предков. И чтобы поддержать, так сказать, реноме, решают объявить войну Китаю.

— Вот это поворот! — Леонид Ильич хлопнул ладонями по коленям. — Неожиданно!

Рябенко хохотнул и попросил:

— Не тяни, что там дальше? Как китайцы отреагировали?

— А китайцы сильно удивились, схватили карты и давай искать, где находится эта страна — Горная Шория. И, естественно, не нашли. Давай звонить им, спрашивать, кто такие вообще горные шорцы. Те ответили. «А сколько вас?», — интересуются китайцы. Шорцы отвечают, немного приврав, мол, двадцать тысяч человек. И сами спрашивают: «А вас сколько?»… «Да миллиард», — отвечают китайцы. Шорцы помолчали немного, и… — я сделал паузу.

— Володя, да не томи уже! — воскликнул Рябенко. — Что они ответили⁈

— А ответили они вот что: «Миллиард⁈ Да где ж мы вас всех хоронить-то будем⁈»

Генерал Рябенко засмеялся, а Леонид Ильич, улыбнувшись, произнес:

— Я понял про менталитет. Чем меньше народ, тем он ранимее, тем выше самооценка. У маленького народа, который выживает среди многочисленных соседей, очень развито чувство собственной значимости. И при этом четкая, жесткая даже, я бы сказал, иерархия внутриродовых отношений. Так кого ты предлагаешь?

— Будь я на вашем месте, я бы сделал все, чтобы первым секретарем в Грузии стал Инаури. Честный, скромный, проверенный. Думаю, это единственное, что нужно сделать для обеспечения порядка в республике и вообще, для процветания Грузии. Остальное Алексей Николаевич сделает сам… Бесспорно, он уже человек пожилой и не соответствует нашему новому курсу на омоложение кадров, но пусть сам себе подберет первого зама. Придет время — и Алексея Николаевича сменит надежный человек, которому тоже можно будет доверять.

— Что ж, надо будет обдумать… — Леонид Ильич внимательно посмотрел на меня и подумал: «Если бы ты был на моем месте, говоришь?.. Что-то мне подсказывает, что будешь»…

Я прочел мысли Генсека, но думал совершенно в противоположном направлении. Мне не нужна ни должность Генсека, ни ответственность и обязанности, которые прилагаются к ней. Я просто хочу, чтобы Советский Союз жил и процветал, как и все люди этой великой страны.

Глава 24

С такими мыслями вышел на воздух. После теплой Грузии, погода которой перед началом зимы напоминала нашу во время бабьего лета, московский мороз чувствовался острее, пощипывал кожу.

Я поехал в Телеграфное агентство Советского Союза. Серое здание ТАСС на Большой Никитской встретило меня хмурыми серыми окнами. Люди внутри были тоже хмурые, деловитые. Такое чувство, будто попал в муравейник, живущий по каким-то собственным законам. При внешнем хаосе чувствовалась скрытая упорядоченность, какая-то невидимая система этого места, где делаются главные новости большой страны.

Разговор с Замятиным не занял много времени. Леонид Митрофанович, заведующий отделом международной информации, встретил меня с радушной улыбкой. Солидный, даже вальяжный, он недавно занял еще и должность директора информационного агентства. Замятин просто сочился елеем, разговаривая со мной. Был настолько приторным, что меня едва не затошнило. Его мысли, в противовес внешнему лоску, были грязными. Зависть переполняла его. «Почему? Ну почему так везет всяким чудакам на букву „М“? Почему Брежнев выделил этого примитивного человека? Почему он никогда не обращал внимания на меня? А ведь я работал с его воспоминаниями, я превращал его бессвязные обрывки мыслей в стройный, красивый текст»…

И в то же время рассыпался в комплиментах:

— Владимир Тимофеевич, как я рад вас видеть! Вы так хорошо выглядите, что вам больше подошли бы генеральские погоны!

— Генералов и без меня хватает, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи. — Журналисты уже собрались?

— Да, все ждут, — Замятин с едва заметным поклоном протянул руку в сторону конференц-зала. — Мы уже пришли. Я буду вести пресс конференцию.

— Прежде чем начнете, просьба от Леонида Ильича: проследите, чтобы завтра никто не докучал Галине Леонидовне просьбами дать интервью. Можно только фотографировать. Сами выберете, кто будет фотографировать непосредственно на рабочем месте. Для журналистов будет организована экскурсия по комбинату и интервью они возьмут у генерального директора производственного объединения «Красная роза». Особо донесите, чтобы написали то, что они увидят, а не то, что им хочется увидеть.

— Вообще-то есть специальные люди из отдела пропаганды ЦК, которые все это организовывают и за всем следят, — Замятин обиженно надул губы.

— Я понимаю, что вы делаете свою работу, и делаете ее хорошо, — я подкинул немного «дровишек» в костер замятинского тщеславия. — Но у Леонида Ильича к вам личная просьба: проследить, чтобы его дочь не оказалась в неловком положении из-за некорректных вопросов.

Он расцвел, расплылся сахарной улыбкой:

— Я все понял, Владимир Тимофеевич. Благодарю вас за откровенность и оказанное доверие, — Замятин услужливо открыл передо мной двери конференц-зала. — Приятно беседовать с вами, Владимир Тимофеевич, но пора начинать. Проходите, пожалуйста, располагайтесь.

— Ну что ж, удачи вам, — пожелал ему перед тем, как войти.

Пресс-конференция была обычной, какие в ТАСС проводятся еженедельно. Вопросы в основном касались работы дочери Брежнева, а про события в Грузии никто не вспоминал. Только Мастерс попытался задать вопрос о том, что произошло в Тбилиси и где находится Мераб Костава, но его перебил шустрый журналист из газеты «Humanité», спросив о дальнейших планах дочери Брежнева, после ее работы на комбинате.

Через два часа в пресс-баре, в подвале этого же здания, я сидел за столиком с Мастерсом. Перед ним стояла стопка с водкой и стакан минералки. Он выпил половину воды, выплеснул туда водку и, подняв стакан, отхлебнул маленький глоток.

— Ваш русский водка совсем не виски, — Мастерс сморщился. — А вы знаете, как мне завидуют мои коллеги? Хотя правильно назвать их конкуренты.

— И чему завидуют? Вашей славе?

— И это тоже. А еще моим связям. Ведь я прямо сейчас разговариваю с серым кардиналом Лубянки — мистером Медведевым. Это уже само по себе есть сенсация.

— Странное у вас представление обо мне, — я действительно удивился. — Для роли серого кардинала я слишком незначительная фигура.

— Нет-нет, я вас прекрасно понять еще в Англии! — воскликнул Мастерс. — Так красиво сделать Горбачева! Так поиграть, как по нотам! А Грузия? Как вы все там сгладили и сделали не так, как планировали ваши противники.

— Давайте вы не будете рассыпаться в комплиментах моей