Муля не нервируй… Книга 6 - А. Фонд

— оооо! Я бы только свистнул, и тут уже сразу человек двести стояли бы в очереди и боролись за право сделать расчёты! Не-е-е-ет, сытая буржуинская жизнь совсем расслабила этих деятелей от науки…

Модест Фёдорович ещё пару раз от души смачно чертыхнулся и возмущённо покачал головой.

— Отец, но ведь это действительно ужасно, — с максимально скорбным видом сказал я.

— Конечно, ужасно! Ты же понимаешь, Муля, если запустить такой прибор и на нём начать делать исследования, то это же моментально поможет человечеству…

Модеста Фёдоровича опять понесло. Я терпеливо ждал, пока он иссякнет, но он, уставший за несколько недель от добровольного затворничества и беспробудной пьянки, сейчас говорил, говорил и никак не мог выговориться. Подошла Дуся и тихо пристроилась сбоку. Она с умилением слушала Модеста Фёдоровича и улыбалась тихой улыбкой Моны Лизы, а он, словно Ленин на броневичке, всё рассказывал и рассказывал… толкал, в общем, речь.

Наконец Дуся не выдержала, видимо, устала стоять, и перебила Модеста Фёдоровича:

— Модест Фёдорович! — воскликнула она, — у меня там такой супчик вкусный! Пальчики оближете! С куриными потрошками и белыми грибочками. Давайте покушаем, и вы нам потом с Мулей про эффект вот этого Змейкина вашего всё и обскажете, но только давайте лучше на кухне, а?

Модест Фёдорович поперхнулся на полуслове прямо посреди своей речи — хотел сказать «циклопентадиенилтрикарбонилгидридвольфрам», но оборвал сам себя и получилась и вовсе какая-то ерунда. Да он и сам это понял и метнул возмущённый взгляд на Дусю, но затем не выдержал, сглотнул, и у него в животе громко заурчало.

— А ты знаешь, дружочек, давай, — вдруг покладисто сказал он.

— Тогда мойте руки и приходите! — велела Дуся, обрадованная такими событиями, а сама резво потрусила на кухню и начала там греметь посудой.

Мы с Модестом Фёдоровичем по очереди послушно помыли руки в ванной и последовали за ней.

— О! — только и сказал я, когда мы, наконец, вошли.

Радостная Дуся расстаралась вовсю: на столе стояли глубокие миски, до краёв наполненные густой пахучей похлёбкой с куриными потрошками, по центру находился поднос с крупно порезанным рыбным пирогом. Дуся даже вчерашние котлеты, на всякий случай, разогрела. Кроме того, она достала откуда-то из своих закромов дефицитную банку рыбной консервы. Но и этого, ей, видимо, показалось мало, потому что она разогрела в духовке домашнюю колбасу, которую держала исключительно для праздника. А ещё добавила тарелку с кусочками сала и хлебушек — всё это было красиво расставлено на столе, который, на первый взгляд, буквально ломился от изобилия.

Модест Фёдорович посмотрел на этот продуктовый натюрморт голодным взглядом, и руки у него аж задрожали. Ну да, конечно, — столько времени голодать. Даже не знаю, чем он там всё это время питался. Подозреваю, что в кабинете у него могли быть какие-то запасы, возможно, конфет, баранок или даже каких-то консервов. Но я как-то не видел, чтобы он в эти дни хоть что-то ел на кухне. Хотя, я подозреваю, что, возможно, Дуся слегка его и подкармливала. Но, как бы там ни было, Модест Фёдорович набросился на суп, словно с голодного края.

Я незаметно усмехнулся и тоже приступил к ужину. Дуся села напротив, подпёрла рукой щеку и с умилением наблюдала, как жадно Модест Фёдорович поглощает еду.

— Добавки? — с умилением, тёплым голосом, спросила она.

— Пожалуй, не откажусь, — улыбнулся Модест Фёдорович и схватил котлету.

И пока Дуся возилась возле плиты, наливая ему добавки, он продолжил:

— Ты пойми, Муля, этот прибор — это же прорыв! Это очень важно! Если бы у нас такой был, то все вот эти проекты, которые планируется провести по освоению природного ландшафта нашей страны, они бы заиграли совершенно по-другому! Ведь мы же смогли бы провести целый ряд предварительных исследований…

— Тише, тише, отец, — сказал я, перебивая его. — Это всё очень здорово, но тут вопрос немножко другой. Вот смотри: у них нет исследователя для того, чтобы работать на этом приборе. А вот ты умеешь на нём работать, насколько я понял, правильно?

Модест Фёдорович задумчиво кивнул, не замечая, как у него капает горчица прямо на стол.

— Угу…

— Так вот, отец, если ты один умеешь на этом приборе, то я не пойму, как ты сможешь потом спокойно спать? Как ты сможешь есть вот эту котлету с горчицей, когда такой прибор — дорогущий, редкий — сиротливо стоит, накрытый чехлом в лаборатории, и никто на нём не работает?! Какое же это преступление для науки! Какое же это преступление против человечества! — я демонстративно-удручённо покачал головой.

Модест Фёдорович и Дуся удивлённо посмотрели на меня, а я продолжил:

— И, может быть, отец, стоит лично взглянуть на этот прибор и, хотя бы, обучить кого-то, чтобы он мог на нём поработать?

От этой идеи глаза Модеста Фёдоровича загорелись.

— Может быть, тебе стоит поехать туда и поработать на этом приборе? — продолжал нагнетать я.

— Да ты что! — возмутился Модест Фёдорович. — Я же здесь работаю! На Родине!

— Ты уже здесь не работаешь, отец. Ты написал заявление на увольнение, — безжалостно напомнил я.

— Как? Я? Ах, да… точно… написал… — задумчиво пробормотал Модест Фёдорович и озадаченно почесал затылок.

Кажется, в таком состоянии он даже не помнил, что он натворил. Дуся взволнованно посмотрела на меня, я глазами показал ей, что ничего страшного, всё под контролем, мол, сиди тихонько и не рыпайся, а сам продолжил:

— И тётя Лиза сильно переживает, что ей помочь с этим прибором некому.

Модест Фёдорович печально вздохнул.

— И она боится, что приедет проверка, а у неё этот прибор просто так стоит…

Модест Фёдорович озадаченно почесал затылок и задумался.

И тогда я сделал контрольный добивающий:

— А ещё она боится, что если она не найдёт человека на этот прибор, то на следующий год ей срежут финансирование.

Вот тут уже Модест Фёдорович дрогнул. Он ошалело посмотрел на меня и неуверенно сказал:

— И что делать?

— Как что? — вытаращился я на него, — ехать, конечно же! Тёте Лизе срочно нужна помощь. И только ты можешь её спасти! Тем более, что ты не обременён ни работой, ни семьёй. Так что бери и езжай!

При упоминании о семье Модест Фёдорович покраснел и выдавил:

— Я подал заявление на развод.

— Но тебя же не развели ещё?

— Там месяц…

— Ну и вот! На момент отъезда ты будешь женат, а там и без тебя разведут. В крайнем случае, найми адвоката и оставь ему доверенность, пусть он рулит от твоего имени…

— Ты считаешь, что меня так быстро выпустят? — недоверчиво посмотрел на меня Модест Фёдорович, проигнорировал всё остальное, что не относилось к науке.